Нарциссические родители - страница 12

Она заставляла меня всегда смотреть в глаза, она делала какие-то особые движения руками, отчего я что-то могла забыть или вспомнить. У меня чувство, что она напихала меня триггерами всякими разными, чтобы выкачивать из меня силы и жизнь.

Она испытывала отвращение ко мне. Иногда не успевала надеть маску несчастной и любящей, и я успевала увидеть это лицо. Она заставляла делать ей массаж вечером, когда я приходила изможденная после тяжелого дня, и я шла как на пытку. Еще и еще просила она массировать ее. Я почти теряла сознание… Ощущение было, что эта спина – как могила с червями, куда уходит вся моя жизнь.

Высмеивала, обвиняла, обесценивала. Фотографировала меня голой, говорила, что у меня ноги короткие и грудь, как вымя у свиньи. Говорила, что я чудовище и что жить со мной невозможно. Называла «мальчик Галя», а потом настоящим мужиком. Я была мужем для нее, когда ушел Геннадий; жизнь стала просто невыносимой. Внушала, что я всегда буду с ней, ведь я и пол мою на коленках; что муж придет, сделает ребенка да уйдет, а мы всегда будем жить здесь. Манипулировала страшно, всегда заставляла делать все, что ей надо; не сделать было невозможно. Она врала, использовала людей. Переворачивала и трактовала по-своему факты и события, мозг взрывался! Меня спасали дневники, где я каждый день тайно делала записи обо всем. И многое-многое другое – практически все, что Вы говорили о нарциссических матерях, можно отнести к ней, даже в отношении примеров Ваших пациентов. Она всегда казалась такой идеальной, что и не подкопаться – от этого мне до сих пор сложно понять, что происходит.

В пятнадцать лет я пошла работать. Всегда училась и работала (на двух, а чаще всего на трех работах). Она давала мне 250 рублей в неделю, и для меня это было нормально. Я крутилась, как могла, до изнеможения. Ведь нужно было не только самой как-то выжить, но и ей денег давать. Я дарила ей очень хорошие подарки, например, золотые сережки, путевку на курорт на несколько дней, хотя была еще совсем ребенком. Я старалась не просто, а невероятно! Ведь вот-вот все будет хорошо, и мы заживем. «Только Катеньку (сестру) вырастим – и будет легче». Она кормила меня «завтраками» всю жизнь, не давая ничего в настоящем, но обещая счастливое будущее.

В двадцать лет я начала болеть. Сейчас, все соединяя, я понимаю, почему это может быть. Она стала стареть. И стала выкачивать из меня все женское: здоровье, силу, красоту. Я была очень красивой и женственной, но ощущала себя больной, страшной, корявой. У меня было много поклонников, но почему-то рядом оставались только нарциссы и психопаты (сейчас понимаю – почему), от которых я постоянно сбегала.

В мои двадцать два мне стало с ней просто невыносимо, она к тому времени уже несколько лет не спала и, похоже, жила на таблетках. Была нервной, непредсказуемой, жалобной. Все процессы обострились. Была непостоянна: то кричала, что я шлюха, то, наоборот, отправляла спать с мужиками. Хотя муж у меня был первым мужчиной. Я планировала побег. Нашла жилье, но волшебным образом, как только я должна была переезжать, она стала жалобно говорить, что у нее никого, кроме меня, нет, и что она не мыслит жизни без меня. Я отказалась от жилья. Второй раз я честно пришла и сказала, что съезжаю. Что тут началось! Я не могу объяснить! Это просто невероятно! Она делала со мной такое! Но не внешне, а как-то внутренне… я не могу объяснить! Отчего мне и самой в это поверить сложно… Исстрадавшаяся, я в полузабытьи, почти теряя сознание, выцарапала кровью острым предметом на руке: «Отпусти меня» (сама потом себе удивилась). И натиск ослаб. Скорее всего, она испугалась, что вены вскрою, и что ее обвинят. А у меня была слишком хорошая репутация. Сбежать мне удалось на третий раз. Я работала летом на Байкале, заработала денег, успела снять квартиру и быстро уехала, пока они с моей сестрой были на отдыхе. Она просто не ожидала, что я после того гестапо еще осмелюсь.

И когда я съехала, то это была сказка! Я была такой счастливой! Хотя это было совсем непонятно: работы толком нет, денег нет, кризис в стране. Я с красным дипломом журналиста работала официанткой. Но я была бесконечно и беспредельно счастлива. Стала задумываться, кто я и чего сама хочу. В этот период покрестилась и приняла Православие. И стала еще счастливее, ведь наконец почувствовала настоящую любовь – в Церкви.