Наркопьянь - страница 3

Первая бутылка улетела в снег, и Философ потянулся ко второй. Он порядком замерз, но пока что исходил из того, что здесь все же лучше, чем дома, среди постылых стен и гнетущей пустоты. Он закурил.

Откуда-то из темноты материализовался пьяный субъект, еле стоящий на ногах. Его изрядно качало, и он периодически оступался и проваливался в сугробы. Поравнявшись с Философом, субъект остановился, с трудом повернулся к нему лицом и вперился мутным взглядом.

Философ разглядел его. Это был старый опустившийся алкаш. Алкоголь разъел его лицо, превратив в розовую кашу из потухших глаз, поломанного в нескольких местах носа и седой щетины, в которой потерялись почерневшие потрескавшиеся губы.

– За-закурить не найдется? – наконец изрек субъект.

Философ достал сигарету и, брезгливо морщась, протянул ее алкашу. Интересно, его бог тоже создал по своему образу и подобию?

Алкаш взял сигарету трясущимися руками и тут же попросил огня. Философ чиркнул колесиком зажигалки и нехотя протянул ленточку пламени в сторону навязчивого просителя. Тот сунул сигарету в провал рта и потянулся к рукам Философа.

Некоторое время субъект возился над пламенем, но, наконец, прикурил.

– Что, ищешь точку опоры? – спросил Философ.

Алкаш зашелся в приступе судорожного кашля, потом с трудом выдавил:

– Ага, типа того… а ты чего ищешь?

– Точку сборки, – ответил Философ тоном, означающим, что разговор на этом закончен.

– А-а-а… – протянул алкаш, словно только что сделал для себя какое-то открытие, – ну я пошел…

– Иди, – благословил его Философ.

Алкаш развернулся и, шатаясь и время от времени проваливаясь в сугробы, пошел в темноту. Философ проводил его взглядом и сделал большой глоток пива, затем швырнул пустую бутылку вслед первой. Пива больше не было. Что поделаешь, – материя конечна, – сделал вывод Философ.

Он встал и пошел к дому. Где-то слышались крики и хлопки петард – отголоски недавнего праздника. Пьют, – подумал Философ, – веселятся… а все вокруг катится в тартарары… Или не катится?

По освещенному проспекту мчались машины, иногда проходили люди, большинством своим подвыпившие. Бесполезное движение материи, – подумал Философ, – бесполезное, глупое и никчемное.

Он уже подходил к дому, когда увидел ИХ.

Возле дома Философа была небольшая церковь, и сейчас возле нее толпилось множество народа, у всех в руках были зажженные свечи. Не вызывало сомнения, что там творится какой-то обряд.

Перспектива вновь оказаться дома один на один с собой не очень-то радовала Философа, и он внезапно для себя решил пойти полюбопытствовать, что же такое происходит в церкви.

Приблизившись к храму, он смог разглядеть толпу: это были в основном древние бабушки, набожные в силу своего воспитания и слабого образования, но Философ заприметил и несколько молодых мужчин и женщин с детьми.

Он влился в толпу. Нужно было расставить все точки над i. Поэтому он обратился к ближайшей бабушке, которая показалась ему доброй на вид:

– Извините, а вы не подскажете, что здесь происходит?

Бабушка посмотрела на него как на марсианина.

– Ты чего, сынок? – спросила она. – Рождество ведь…

Рождество? Философ задумался. Он и раньше считал время величиной абстрактной, а в последние дни и вовсе потерял какие-либо привязки к нему. Какое же тогда сегодня число? Шестое? Или седьмое?

Мозг отказывался давать правильный ответ, а впадать в интеллектуальный дискусс со своим внутренним Я по этому поводу Философ не собирался, поэтому просто сказал вслух, словно фиксируя для себя:

– А! Точно – Рождество!

Бабушка отодвинулась от него как от прокаженного.

Внутри церкви творилось какое-то действо, и Философ решил во что бы то ни стало взглянуть на него. Поэтому, недолго думая, он принялся энергично пробираться к входу, расталкивая собравшихся. Те неодобрительно смотрели на него, но молчали.

Наконец он преодолел живой барьер из человеческих тел и оказался в церкви, правда, у самых дверей – дальше протиснуться не представлялось возможным.

Внутри было душно, воняло жженым фимиамом и человеческим потом. У алтаря что-то бубнил священник. Почем опиум для народа? – хотел было спросить Философ, но рассудительно промолчал.