Народная республика Walmart - страница 9

стр.

Но прежде, чем объяснять, на что является ответом Walmart, мы сначала должны спросить: а в чём был вопрос?


Дискуссия о социалистическом расчёте

После неолиберальной революции 1970-х годов (и ее ускорения с окончанием Холодной Войны) любое масштабное экономическое планирование высмеивалось и правыми, и левоцентристами, а организации, работающие по централизованному плану (такие, как общественное здравоохранение), в большинстве стран подвергались нападкам сторонников маркетизации. В большинстве юрисдикций электроэнергетические системы, которые когда-то находились в государственных руках, давно приватизированы; поэтому правительства, в попытках «обезуглеродить» электроэнергетические компании, не имели иного выбора, кроме рыночных механизмов (таких, как торговля квотами на выбросы или налоги на углекислый газ) вместо сокращения выбросов парниковых газов через демократический приказ — то есть простой приказ поставщику электроэнергии перейти на источники топлива, не выделяющие выбросы. Почти везде транспорт, связь, образование, тюрьмы, полиция и даже экстренные службы полностью или частично выводятся из государственного сектора и предоставляются рыночными субъектами. Только вооружённые силы остаются государственной монополией, да и то лишь до известной степени, учитывая рост частных военных компаний, таких как пресловутые G4S и Blackwater (с 2011-го, после очередного ребрендинга, называется Academi).

Горстка социал-демократических и леволиберальных партий, которые всё ещё защищают общественное здравоохранение и общественное образование, делают это, отпуская невнятные утверждения, что «правительство должно играть свою роль» или что «правительство может быть силой добра». Но они не говорят — зачем это нужно. К тому же, «усиление роли государства» и «усиление планирования» — это всё-таки не синонимы... Социал-демократы сейчас будут ратовать за смешанную экономику или за смешение государственного планирования и рынка, но о том, зачем нужно это смешение, они тоже ничего не говорят. Если планирование так превосходно, то почему бы не планировать всё? Но если некоторые товары и услуги лучше производятся рынком, чем на основе планирования, то какие именно черты этих товаров мешают планировать их производство и поставку потребителям?

Все эти кипучие споры, столь бедные на фактические аргументы, отражают лишь капитуляцию перед неизменностью текущей реальности, архитекторы которой лишь задним числом пытаются превратить эту капитуляцию в последовательную идеологию. Увы, для большей части социал-демократии в XXI веке убеждения вытекают из политики, а не политика вытекает из убеждений. И в то время как центристы и консерваторы, болеющие за рынок, уже не выступают за мир, где всё распределяется строго через рынки, эти парни всё ещё не выдвигают никаких серьёзных аргументов, объясняющих, почему их смесь рынка и планирования является наилучшей. Когда их донимают вопросами, они просто описывают нынешнее положение дел: «Ни одна экономика не является полностью плановой или полностью рыночной». Ну да, очевидно, это правда. Но опять же, это не объясняет, почему именно та конфигурация, за которую они топят, должна считаться оптимальной.

Наверно, это можно понять. Попытки воплотить планирование — усилия Советского Союза и его спутников — рухнули перед лицом массовой оппозиции, экономического застоя, превосходящего в военном отношении геополитического соперника — и руководства, которое полностью перестало верить в свою собственную систему. Другая крупная сталинистская держава, Китайская Народная Республика, отошла от государственной собственности, либерализовала свою экономику и теперь является второй сверхдержавой в мире, и остатки труЪ-коммунистов, такие как Вьетнам или Куба, плетутся в хвосте у рыночного Китая. На первый взгляд, почти очевидно, что рынок выиграл Холодную войну, а планирование проиграло.

Тем не менее, если рынок является убедительным и бесспорно оптимальным механизмом распределения товаров и услуг, то почему экономика западных стран продолжает испытывать несоответствия между тем, что производится, и тем, что требуется? Те самые несоответствия, которые не раз приводили к серьёзным рецессиям и почти катастрофическим экономическим кризисам с 1991 года? Почему мировую экономику едва удалось спасти (причём, вероятно, спасти временно) от обвального падения инвестиций в 2008 году не рыночными механизмами, а в результате (скромной) кейнсианской заливки деньгами? Что является источником экономического застоя после Великой Рецессии 2007-2009? Почему после тридцатилетнего неуклонного сокращения неравенства на Западе в послевоенный период, начиная с 1970-х годов, неравенство в развитых странах растёт, как минимум, последние сорок лет, вызывая взрывы народного гнева, наряду с жёсткой ультраправой реакцией, в одной стране за другой? Почему наша инфраструктура рассыпается, а инновации останавливаются? Почему рынок не может решить, пожалуй, самую большую проблему современности — устойчивость микробов к антибиотикам? Эта ситуация может ввергнуть медицину в викторианскую эпоху, и рынок не может её переломить — тогда как усилия государственного сектора, скорее всего, смогли бы. И почему рынок, оставленный на усмотрение своих собственных механизмов, не может справиться с цивилизационным вызовом изменения климата?