Народная Воля - страница 12
-Все...нечего страшного, нужно письмо дочери написать.
Но ведь...дочери у Георгия Петровича нет, да и не припоминаю я, чтоб он её упоминал. Вспомнил её только в поезде, и то видимо, не удержавшись. Почему он нечего не говорил мне о своей семье, я рассказал все, отчего тогда он по прежнему таит всю свою жизнь от меня. Неужели он боится? Или...нет, это точно бред.
Образ снова сменился, на обычную ночную улицу Москвы, освещаемую лишь фонарями. Редкие люди проходили где-то вдали, там же, отстукивали лошади с повозками, изредка были слышны крики из распивочной рядом, близ неё лежало несколько уже настолько пьяных мужчин и женщин, что они не могли даже встать. Я шёл здесь, а рядом шел ещё кто-то. Образ был не знаком, улица была темна, а как назло все фонари мы уже видимо прошли. Силуэт был женским, скорее всего, но кто это не ясно было по прежнему. Она нечего не говорила, лишь шла подле меня, я также нечего не говорил, вдали послышалась странная сирена, из распивочной начали выходить люди, дальше по тротуару также начали появляться один за другим мужчины и женщины, они все кричали, о чем то говорили между собой и весь этот шум разговоров разлетался по улице, я не понимал что происходит, посмотрел было на шедшую близ меня, но она ушла на другую сторону, ближе к распивочной и сейчас стояла там, в толпе других людей. Я случайно наткнулся на мужчину, подняв руки я извинился и протиснулся дальше, на брустчатой дороге лежало несколько тел, рядом с ними сидел парень лет 12, сидел и плакал. Вдали зашумели солдаты, зашумели полицейские, последние начали оттеснять нашу толпу, один из них подошел ко мне и затем все ушло во тьму.
Последний образ исчез и я открыл глаза. Передо мной предстала все та же комнатка в доме Евсея Григорьевича, все то же окно и луна в нем, зимняя прохлада потихоньку разливалась по комнатке из-за того, что я забыл закрыть окно. Я встал с кровати и пошатываясь подошел к окну. И замер. Небольшая, человека четыре, группа шла к дому со стороны леса, одетая в черные шляпы они о чем то переговаривались, то и дело указывая на усадьбу, я нервно сглотнул. Если это полиция...то как они узнали? Если это...Евсей Григорьевич сказал бы о товарищах...Не может быть.
Я быстро подхватил рубаху, кое как надел ботинки, схватил свой чемодан, быстро открыл его и вытащил нужные документы, сунув их в карман, я вышел из комнатки и бегом отправился в соседнюю. Подойдя к двери, я громко постучал.
-Мария...срочно, собирайте вещи, мы сейчас же должны уехать отсюда.
В комнате зашуршали, а затем дверь отворилась и в проеме показалась сама Мария Николаевна, она испуганно смотрела на меня, держа в руках свою шубку. Девушка видимо даже не раздевалась. Я кивнул ей и сказал идти за мной, она вышла из комнатки и тихоньким шагом держалась за моей спиной. На первом этаже в кресле у камина сидел Георгий Петрович, увидев что мы спускаемся по лестнице, он удивленно посмотрел на нас. С дивана поднялся Петр и также смерил нас взглядом. Я быстро подошел к Георгию Петровичу и сказал:
-У нас...у нас проблемы. К усадьбе идут люди, не знаю...может быть это те самые, что следили за нами, может другие, в любом случае это полиция...
Георгий Петрович подскочил и быстрым движением сунул руку в свою сумку, выудив оттуда револьвер. Я с испугом посмотрел на него, он коротко сказал:
-Я..извини меня Алексеич, что так все вышло. Виноват я...не нужно было к Евсею идти. Петр,живо выходи из дома и готовь лошадей.
Петр подскочил и быстрым шагом направился на выход, он открыл дверь, впуская запах и холод зимы и по свежевыпавшему снегу направился в сторону конюшни и тут...раздались выстрелы. Петр закричал, последовал ещё один выстрел и наступила тишина. Мария упала на пол и накрылась шубой, Георгий Петрович от неожиданности выронил сумку и присел возле дивана, я же спрятался у входной двери. С верхнего этажа спускался Евсей Григорьевич, виноватым взглядом он смотрел на нас, а после сказал:
-Вы извините...я просто, не мог иначе...вы сотворите ошибку...а нам жить дальш...