Нарушая правила - страница 24

— Нет. Насколько сильно ты хочешь, чтобы я трахнул тебя сегодня вечером.

Натали поворачивается, взгляд ее голубых глаз встречается с моим. Сначала она ничего не говорит, просто меня рассматривает. Ее глаза темнеют от желания, и она ни не сводит с меня взгляда. Воздух со свистом покидает мои легкие из-за напряженности ее взгляда.

— Уайат Хаммер, разве ты не знаешь?

— Разве я не знаю что? — хрипло говорю я.

Каждое слово, покидающее ее рот, пропитано желанием:

— Я страстно тебя желаю.

Никогда не было такого, чтобы четыре слова, поставленные вместе, звучали так горячо. Хотя мы и не одни, но это не имеет значения. Я прижимаюсь к ее губам и в первый раз за весь вечер нежно ее целую. Это длится секунду или две, затем я шепчу:

— Ты меня просто убиваешь, Нат.

Наша очередь подходит, и мы отстраняемся друг от друга. Наша группа направляется к цепочке из желтых вагонов, стилистически похожих на такси.

Я не рискую. Беру Натали за руку и целенаправленно веду к последнему вагончику. Сначала в него садится Натали, ее юбка задирается на сантиметр или два, показывая больше гладкой кожи ног.

Я присоединяюсь к ней, и как только мы оказываемся на месте, моя рука отправляется на миссию. Когда вагончики заполняются людьми, мои пальцы перемещаются к краю ее юбки и под нее, затем вверх по бедрам между ногами, устремляясь к влажной ткани трусиков.

Затем внутрь.

— Боже, — вздыхает Натали.

И у меня есть две минуты сорок пять секунд, чтобы заставить ее произнести это снова. И громче.

Натали раскрывает для меня свои ноги, настолько широко, насколько это возможно, учитывая, что в вагончике мало места, и на наших коленях лежит перекладина, которой мы надежно пристегнуты к месту.

Но именно настолько, насколько мне нужно.

Она гладкая, мягкая и такая чертовски шелковистая. Мой рот наполняется слюной, и могу поспорить, что она удивительна на вкус. Вагончик со скрипом отъезжает от места посадки, и я скольжу пальцами по всей этой чертовски фантастической влажности. Мы смотрим вперед, и здесь немного места для движений, но все, что мне нужно, это руки и слова. Мы начинаем подниматься. Даже с ремнем безопасности, удерживающим плечи, я могу повернуться лицом к Натали, и мой рот оказывается у ее уха.

— Ты не врала, дорогая, — говорю я, скользя пальцем по ее восхитительному клитору.

— Врала, — говорит Натали, прерывисто и тяжело дыша, — о чем?

— О сладкой пытке быть рядом друг с другом. Это на самом деле сладкая пытка.

Она качает головой, и с ее губ срывается резкий вздох.

— Никакого вранья. Просто я реально заведена.

— Я вижу. Мои пальцы покрыты доказательством, — говорю я, быстрее лаская ее клитор. Он практически пульсирует под подушечкой моего пальца.

Угол изменяется, мы начинаем подъем, и нас приветствует бодрящий ночной воздух. Механизмы стучат, и металл со скрипом трется о металл, пока вереница из вагончиков медленно поднимается вверх. Такое чувство, что мы находимся под углом в сорок пять градусов. Черт, возможно, так и есть. Так или иначе, это работает в нашу пользу. Натали извивается и толкается навстречу моим пальцам, когда мы поднимаемся.

Я двигаюсь быстрее, в то время как вагончик медленно с пыхтением поднимается выше. Я поглаживаю киску Натали, решительно скольжу вверх и вниз по ее клитору, ловлю ее реакцию. Мой взгляд падает на толстую перекладину. Натали с силой вцепляется в нее, словно от этого зависит ее жизнь, и, возможно, ее удовольствие. Даже в этом ограниченном пространстве она настойчиво приподнимает бедра, чтобы прижаться к моим пальцам. Я провожу ими вверх-вниз, и Натали становится все мокрее с каждым поглаживанием.

Где-то перед нами воздух прорезают голоса. Дикие слова предвкушения. Ожидания первого большого падения.

Но мои слова касаются только Натали, когда я отрывисто говорю ей на ухо:

— Хочу, чтобы ты так офигенно сильно кончила.

— О, Боже, пожалуйста. Да. Хочу так, — стонет она, когда толкается навстречу моим пальцам.

Мы приближаемся к наивысшей точке подъема, и я толкаюсь в Натали двумя пальцами. Она внутри тугая и горячая, мышцы тут же сжимаются вокруг меня. Натали опускает голову — полагаю, для того, чтобы скрыть стоны, но это и не нужно. Мы находимся в шести метрах над землей, и ее стоны являются частью хора звуков: криков, воплей и самого громкого — скрипа колес на рельсах.