Нарушая правила - страница 49
Но мой вопрос не был таким фундаментальным.
— Я имел в виду, почему такая сумма? Она неправильная, — говорю я, постукивая по цифрам, которыми Натали ранее заполнила чек.
— Это моя обычная зарплата.
Я вздыхаю, когда незнакомый гнев пронзает меня. Я не вспыльчивый. Обычно я не злюсь. Но если она делает то, что я думаю, то это меня чертовски сильно бесит.
— Я дал тебе прибавку, Натали, — мой голос, как натянутая струна. — Ты забыла?
Она поднимает голову. Натали выглядит виноватой, но уверенно говорит:
— Я не забыла. Просто решила, что это больше не считается.
Я опираюсь руками в стол и смотрю на нее сверху вниз.
— Мы аннулировали брак, а не отменили то, что касается твоей работы.
— Я просто подумала, что это одна из тех вещей.
— Одна из каких вещей?
— Одна из тех вещей, которые ты говоришь, когда пьян, — парирует она.
Я скриплю зубами и тяжело дышу через нос.
— И все же, я говорил серьезно.
Натали откидывается на спинку кресла.
— Послушай, я не хотела быть самонадеянной и предполагать, что прибавка все еще в силе. Мне не хотелось ставить тебя в такое положение, в котором ты считал бы себя обязанным, — говорит Натали, четко выговаривая последнее слово, и мне кажется, что она подразумевает под ним нечто большее.
И это еще больше меня злит. Эти последние несколько недель мы только и делали, что ходили на цыпочках вокруг друг друга, и теперь она принимает оскорбительные для моего бизнеса решения, которые не уполномочена принимать.
— Это моя компания. И я решаю, сколько тебе платить. — Я не поднимаю голоса, но Натали осознает, в каком я бешенстве, по моему холодному тону и по тому, как я поднимаю чек и разрываю его посередине.
Я беру новый чек и вписываю правильную сумму. Побольше. Затем передаю его ей.
— Я тебе говорил, что дам десятипроцентную прибавку к зарплате, именно это я и имел в виду. Я дал тебе обещание, и, черт возьми, намерен его выполнить, неважно, выпил ли я несколько кружек пива, или нет. Я — человек слова, и ожидаю, что люди, с которыми работаю, будут относиться ко мне именно так, и будут вести себя так же.
— Спасибо. — Натали берет чек дрожащими руками, опускает голову, хватает свою сумочку и стремительно уносится прочь от меня. Я опускаюсь в кресло Натали, меня пронзает гнев, и я опускаю голову на руки.
— Черт, черт, черт.
Я не должен так злиться. Я это знаю. Но скажите это ярости, которая сейчас пронзает мое тело. Ненавижу это чувство. Я горжусь тем, что я спокойный парень, но сейчас я его полная противоположность.
Я отправляюсь домой, переодеваюсь в шорты и тренируюсь в тренажерном зале, находящемся в моем здании. Поднимаю бо́льший вес, чем следовало бы, и бегаю быстрее, чем обычно, и вообще загоняю себя в зону глупых парней, потому что злюсь.
И я не знаю почему.
Но после горячего душа запутанные в узел мысли начинают распутываться. Достаточно скоро я осознаю, почему злюсь.
Дело не в том, что Натали пыталась подорвать мои моральные устои тем, что вписала в чек меньшую зарплату. Это нелепо.
Дело не в том, что мы были пьяны, а кое-что из той ночи все еще как дымка для меня. Все дело в том, что мы не такие, как раньше. Мы не вернулись к тому, чтобы быть Натали и Уайатом. Мы перешли на полный режим «босс — помощник», а мне гораздо больше нравилось, когда мы хорошо проводили вместе время на работе, до того как работа стала такой же приятной, как поход к стоматологу.
Я натягиваю джинсы и футболку, провожу пальцами по уже практически сухим волосам и ухожу из дома на Вест-Фифтис. Я иду пешком через город и надеюсь, что Натали все еще в додзе на Шестьдесят четвертой. На часах около девяти, когда я подхожу к студии. В окнах ярко горит свет, и я замечаю внутри Натали, закрывающую зал. Я жду, засунув большие пальцы в карманы джинсов.
Через несколько минут свет мерцает и выключается. Дверь открывается, Натали запирает ее, а затем поворачивается.
— О, — ее глаза округляются.
— Привет, — тихо говорю я.
— Привет, — говорит она таким же тоном, и эта мгновенная нежность похожа на ласку.
— Я был мудаком. Прости.
Натали улыбается.
— Все в порядке. Я не должна была...
Я прерываю ее. Именно я виноват.