Нарушая правила - страница 53

Я неистово хохочу.

— Держу пари, ты больше никогда этого не делала.

Натали весело пожимает плечами.

— Для меня это не было наказанием. Я люблю стирку.

— Никто не любит стирку.

— Тогда я — исключение. Мне нравятся чистые пространства. Мне нравится организованный дом. Я не возражаю поработать, чтобы добиться этого.

— Ты — настоящий планировщик. Я был впечатлен тем, что ты привезла в Вегас презервативы. — Я беру еще один бургер, но прежде, чем откусить, понимаю, что только что слетело с моих губ. — Гм, мы можем притвориться, что я этого не говорил?

Натали смеется.

— Слушай, нам не нужно ходить на цыпочках вокруг друг друга. Также мы не должны притворяться, что ничего не произошло. Давай просто радоваться тому, что мы движемся дальше. Мы повеселились и оставили это позади, и мы все еще можем зависать вместе, как раньше, как коллеги.

Натали берет кусок бургера с тарелки и поднимает его вверх, словно рюмку, и мы чокаемся… бургерами.

— Я определенно за это «выпью».

Мы съедаем тарелку еды, затем заказываем еще одну, острое запиваем пивом и возвращаемся к тому, кем были раньше. Но это не совсем так. Потому что, когда я провожаю Натали домой и стою под зеленым навесом над входом в ее здание, то в меня снова врезается реальность.

Дело вот в чем: даже если ты соглашаешься вернуться к тому, что было до секса, даже если вы замечательно проводите вместе время, когда ты стоишь перед ее домом, думаешь лишь о том, почему не можешь подняться с ней наверх и оттрахать ее у стены. А затем целовать ее, пока она не начнет извиваться и умолять тебя остаться на ночь и сделать все это снова. Тут ты понимаешь, что загнать джина обратно в бутылку — это занятие чертовски близкое к невыполнимому.

— Мы на месте, — говорит Натали тихим голосом.

Я киваю, покачиваясь с носков на пятки.

— Мы на месте.

Я сглатываю, у меня пересыхает в горле. Там просто засуха. Я облизываю губы. Натали слегка приоткрывает рот, и я чертовски уверен в том, что на этот раз никого из нас не пьян. Сегодня вечером почти не пили, но, тем не менее, похоже, сближаемся. Возможно, все дело просто в невидимой тяге, что есть между нами, подталкивающей нас ближе друг к другу. Мы находимся на тротуаре, за пределами ее квартиры, и все же я ощущаю Натали. Как ветер обдувает ее лицо, играя с несколькими мягкими белокурыми прядями волос. Как она сжимает вместе руки, словно пытается выяснить для себя, что с ними делать. Как ее дыхание слетает с губ.

Ни один из нас не двигается.

Затем Натали обнимает меня.

— Я очень рада, что сегодняшний вечер мы провели вдвоем, — шепчет она, прижавшись губами к моему уху. Дрожь пронзает меня.

— Я тоже, — тихо говорю я, но не отступаю.

Ощущать ее в объятиях слишком хорошо. Я лишь крепче ее обнимаю. Вдыхаю ее запах. Вероятно, я даже слишком близко ее прижимаю, и Натали позволяет мне это делать. Она прижимается ко мне, и прямо здесь, похоже на то, что сегодня вечером мы очень даже готовы позволить этому джинну улететь на свободу.

Сигналят машины. Это знак, чтобы я отстранился. Мы прощаемся, и я говорю себе, что завтра будет легче находиться рядом с Натали.

Но завтра утром все становится намного сложнее.

Большим и указательным пальцами я сжимаю свою переносицу. Если смогу надавить достаточно сильно, возможно, то, что говорит женщина на другом конце провода, изменится. Но неважно, сколько раз я спрашиваю, уверена ли она, то, что она говорит, остается неизменным: в здании суда Лас-Вегаса нет записи об аннулировании нашего брака; фирма «Развестись легко» никогда не подавала нашего заявления; фирма «Развестись легко» закрылась и забрала наши деньги.

— Но вы обязательно должны позвонить в компанию, выдавшую вам банковскую карту, чтобы вернуть свои семьсот девяносто девять долларов, — советует услужливая дама, словно меня волнуют именно деньги.

— Отлично. Они мне понадобятся для еще одного аннулирования, — говорю я, затем бросаю трубку. Преимущества офисных телефонов? Вы все еще можете вымещать на них злость, чего нельзя сделать с мобильным. Потрясающе.

Когда я поворачиваюсь, Натали стоит в дверях. Ее глаза широко раскрыты от беспокойства.