Нарушенное обещание - страница 2

Она просто обязана была выкарабкаться. Иного выхода не было – кто-то должен был оплачивать лечение матери, и Элис оказалась единственной, на чьи плечи легли эти заботы.

В дверь студии резко постучали, и она подскочила от неожиданности.

– Жас, это ты? – Ее голос эхом отозвался от покрытых зеркалами стен.

Ответа не последовало, и Элис направилась к ресепшн. Волнение мурашками пронеслось от затылка к шее, и она вцепилась в ручку метлы. Здесь явно кто-то был.

– Эй? – снова окликнула она.

У стойки она увидела высокую фигуру – явно мужскую. Крепкое мощное тело обтягивали узкие джинсы и белоснежная рубашка. Коротко стриженные волосы цвета темного шоколада были стильно уложены. Элис узнала бы эту фигуру где угодно, но сейчас одного только аромата медовой рощи и корицы хватило, чтобы ее чувства перемешались, а мысли унеслись в прошлое.

– Кол?

Из двух возможных вариантов развития событий ни один не внушал оптимизма. В первом случае Элис влепила бы ему звонкую пощечину, как уже сделала это однажды – когда он сказал ей, что уезжает. Во втором – выяснилось бы, что она давно выкинула его из головы, и даже этот неожиданный визит не всколыхнул бы в ней никаких чувств.

Неужели за эти пять лет она и думать о нем забыла? Этот вопрос мучил Кола Хиллама, пока он вел взятую напрокат машину по заводской улице в северной части Мельбурна. Кол заставлял себя сосредоточиться на грядущем разговоре с Элис Джонсон, потому что в противном случае его мысли переключались бы на другую, более щекотливую тему.

Въехав на парковку танцевальной студии, Кол остановил автомобиль за несколько мест от единственной стоявшей там машины. Снаружи студия оказалась совсем не такой, какой он себе ее представлял. Никаких излишеств и всех этих милых, нарядных, но все же таких раздражающих штучек, которые ассоциировались у Кола с его любимой балериной.

Вернее, бывшей балериной…

Он вышел из машины, оставив пиджак на пассажирском сиденье. Лучи клонящегося к закату солнца окрасили небо в красные и золотистые оттенки. Надо же, а он и забыл, как великолепна Австралия летом. Заднюю часть шеи обдало жаром, по коже пробежала капелька пота, и Кол потер рукой затекшие мышцы.

Кол прошел через парковку, хрустя гравием под ногами, и с шумом распахнул дверь студии. Если он и рассчитывал удивить Элис, ему это явно удалось. Впрочем, он никогда не отличался деликатностью.

Стены были увешаны фотографиями и девчоночьими украшениями всевозможных оттенков розового. На одном из снимков Элис стояла рядом со своей матерью и держала огромный букет цветов. В горле Кола встал тяжелый ком.

Он не позвонил заранее, не предупредил Элис о своем визите. Черт, он даже не успел распаковать чемодан! Лишь принял душ в отеле – и сразу же отправился в путь. Кол невольно нервничал по поводу того, как она отреагирует на его появление. Он мог вести дела с самыми влиятельными людьми мира, но мысль о ярости крошечной балерины приводила его в трепет.

– Кол? – произнесла она чуть хрипловатым голосом, и в самом низу живота Кола разлился жар возбуждения.

Обернувшись, он поразился тому, как сильно и в то же время как мало она изменилась. На ее миниатюрном, как у эльфа, теле не было ни грамма лишнего жира, а серые глаза горели все тем же необычайным блеском. Она подстригла волосы, и теперь они спадали ей на плечи, но в легких золотистых прядях все так же играли блики света. Кол с облегчением отметил, что за эти годы пылающая сила ее взгляда нисколько не угасла.

– Элли…

– Элис, – сдержанно поправила она. – Я уже давно не Элли.

– Ты всегда будешь для меня Элли.

Она поджала губы и, сощурившись, скрестила руки на груди:

– Что привело тебя в Мельбурн?

Ее настороженность глубоко ранила Кола, ведь когда-то они были близки как брат и сестра – хотя он всегда хотел большего. Увы, но пять лет назад эта их связь была безвозвратно разорвана. И теперь он притащился на родину, чтобы похоронить своего отца, пьянчугу и бездельника. Но этой темы следовало старательно избегать.

– Бизнес.

– Приятно слышать, что ничего не изменилось. – Элис смягчилась, но скрещенные на груди руки будто барьером отгораживали ее от него. – Помнится, ты всегда жил по принципу «Делу – время, потехе – час».