Нас много - страница 13
— В лес! — крикнул он.
Юс побежал следом за ним.
Только в лесу Юс опомнился. Он посмотрел на наган и сунул его за пояс. Издали доносилась трескотня выстрелов. Это перепуганные немцы «прочесывали» опушку леса.
Партизан вытер лоб рукавом. Он искоса глянул на мальчика. Сумрачное лицо его осветилось доброй улыбкой.
— Ишь ты какой… — он запнулся, подыскивая слово, подмигнул Юсу и добавил — этакий!.. — Он довольно покрутил головой и беззвучно засмеялся. — Постращали гитлеровских гадов — сказал он: — не суйся, куда не след. Все мост хотят через речку навести. Упорные, черти! Ну, да мы разве позволим!
— А где тетя Груша? — тревожно спросил Юс.
— Все целы. Да вот они!
И правда, из-за деревьев показалась тетя Груша, а за ней и все другие. Тетя Груша так и кинулась к Юсу. Левой рукой она прижала его к себе.
— Ты что ж это, а? — крикнула она. — Куда ж ты полез?
— Тетя Груша, ты ранена? — испуганно спросил Юс. Морщась от боли, она попробовала поднять правую руку.
— Царапнуло… Ладно, ты мне зубы не заговаривай!
Юс посмотрел на ее осунувшееся лицо и почувствовал себя виноватым.
— Тетя Груша, не сердись, — пробормотал он: — ведь я же тыл прикрывая!
Зима в тот год была ранняя, дружная. Уже в середине октября заплясали, закружились в воздухе белые мухи.
Ясным морозным утром Юс прощался с Демьяном Ивановичем и тетей Грушей на опушке леса. Наконец-то ему поручили важное дело! Только от него самого, от его смелости, уменья и находчивости, зависело успешное выполнение этого дела. Он должен был пробраться в деревню Лужки, захваченную немцами, повидать неизвестного ему Матвея Матвеича и передать секретное поручение от Демьяна Ивановича, которое Юс выучил наизусть. Юс догадывался, что Матвей Матвеич из Лужков служит связью между партизанскими отрядами. Демьян Иванович не сразу остановил свой выбор на Юсе. Он долго колебался, прежде чем решился подвергнуть мальчика опасности. Но потом решил, что мальчик легче, чем кто-либо другой из партизан, сможет пробраться в деревню, не возбуждая подозрения у врагов.
— Помни, Юрий: действуй спокойно и осмотрительно, — говорил Демьян Иванович. — Помни и о том, что у тебя есть друзья. Они не оставят тебя в беде.
И вот Юс шагал по пустынной, заметенной снегом дороге в Лужки, до которых было километров десять. А лес, родной лес, стоял, синея, вдалеке и из-за него выползала темная туча, предвещая к вечеру снегопад. Юс не думал об опасностях, которые ожидали его в Лужках. Он гордился поручением и был уверен, что выполнит его. А кроме того, за последнее время Юс часто думал о том, что на родной земле каждый человек — родной. Вот он потерял мать, отца и все же не чувствовал себя одиноким. Всегда находились люди, готовые утешить его и помочь ему. Найдутся такие люди и в Лужках, непременно найдутся!..
Вот и Лужки. Лежа в ложбинке, на снегу, Юс разглядывал деревню, соображая, с какой стороны ему лучше всего войти в нее. Последние три-четыре километра он пробирался к Лужкам, прячась в овражках, таясь в кустарнике, перебегая открытые места. Он гордился своей ловкостью разведчика и был уверен, что проберется в деревню не замеченный немцами. Из своей ложбинки он видел пожарища, занесенные снегом, видел старый двухэтажный помещичий дом. Раньше в нем была машинно-тракторная станция, а сейчас расположился немецкий штаб.
— Хальт! (Стой!) — вдруг услышал Юс за своей спиной грубый окрик.
Он обернулся, как ужаленный. Шагах в двадцати от него стояли два немецких солдата. Дула их винтовок смотрели злыми черными дырочками прямо в лоб Юсу. Он поднял руки. Один из немецких солдат, молодой, почти мальчик, с красным и мокрым от холода носом, подошел к Юсу.
— Партизан? — крикнул он и больно ткнул Юса стволом винтовки в грудь.
Юс повалился в снег и захныкал:
— К мамке я, в деревню… А-а-а…
Другой солдат, постарше, в очках, сказал что-то. Молодой пихнул Юса в бок; Юс поднялся, и его повели в деревню. Всю дорогу он ныл и хныкал: «К мамке я… а-а-а… к мамке…».
На деревенской улице солдаты остановились. Солдат в очках спросил:
— Во ист дейн хаус? Твой дом? А?
Юс побрел вдоль незнакомой улицы. Солдаты шли за ним. Он остановился перед первым же сгоревшим домом, обугленные, черные развалины которого были припудрены снегом, и стал громко плакать и тереть глаза кулаками.