Нас не брали в плен. Исповедь политрука - страница 29

Уже после войны в приказах наркома обороны Тимошенко появились требования учить войска тому, что требуется на войне. В нашем училище начальствующий состав усилил боевую подготовку, в зимнюю форму одежды ввели шапку-ушанку, заменившую шлем-буденновку, для солдат появились ватники под шинель. К этому времени наше училище стало выпускать не воентехников, а сержантов авиационно-технической службы, а объем материала в изучении не уменьшился. Кто поступал в училище в сержантском звании, выпускался старшим сержантом и был обязан служить в армии короткий срок, не как техники, которые зачислялись в кадры армии.

Учебный год закончился. Наш батальон комплектовался новым составом, а в середине ноября меня вызвали в Военно-политическую академию для сдачи экстерном экзамена по истории партии (подготовке к нему я посвящал все свое свободное время). Экзамен я сдал на «отлично», и было сочтено, что я соответствую своей должности преподавателя. А ведь могло быть иначе: о плохой подготовке преподавателей училищ ставилось в известность Управление кадров.

Когда я возвращался в Вольск, моим попутчиком в плацкартном вагоне оказался паровозный машинист из Энгельса. Он возвращался домой из звенигородского дома отдыха под Москвой и рассказал мне, что целый день добирался из Москвы в дом отдыха: «Сел в пригородный поезд, выпил на дорогу и заснул. Проснулся — подъезжаем к Москве: я проспал Звенигород, поезд шел уже обратно. Снова еду и опять выпил и опять проспал. Только на третий раз попал в Звенигород!» В те дни Молотов был в Берлине и встречался там с Гитлером, газеты опубликовали фото, на котором Гитлер держал Молотова за локоть. Машинист внимательно посмотрел на снимок и сказал: «Вот подлец, обманет ведь, обязательно нападет на нас! Может, зря такую дружбу разыгрываем с Гитлером?» Что я мог ему ответить? Так сложилась обстановка, что надо было идти на договор с Германией. Машинист изрек свое мнение: «Попадись этот Гитлер мне, я бы его молотком по голове! В Гражданскую войну ко мне в будку заскочил на одной станции беляк. Дело было за Волгой, я стукнул его молотком по голове и выбросил в степь, вот так бы и Гитлера укокошил!» Таково было мнение простого рабочего...

Примерно в феврале 1941 года пришла телеграмма за подписью члена Военного совета Шустина:

>«СТ ПОЛИТРУКА ПРЕМИЛОВА ПРИ ЕГО СОГЛАСИИ КОМАНДИРУЙТЕ В ПЕДИНСТИТУТ Г КАЛИНИН».

 Виноградов показал мне эту телеграмму, но я отказался. В марте 1941 года я вычитал весь курс лекций, и мои курсанты сдавали экзамен. На экзаменах присутствовал представитель из ПУОкра[14] в ранге батальонного комиссара. Слушая ответ курсанта, он сказал мне: «Неважно отвечают». — «Курсант отвечает правильно». — «Этого нет в «Кратком курсе»». Я взял учебник, содержание которого знал отлично, открыл нужную страницу и ногтем сбоку отметил, что говорил курсант. Батальонный комиссар прочитал, вспыхнул и ушел с экзамена. Позже на его заявление «Как вы меня подвели!» я ответил, что прежде, чем оценивать знания, надо самому хорошо знать этот материал. С этим человеком судьба свела нас в начале Отечественной войны. Мы сидели в столовой в Чернигове, и он заявил, что «недели через две будем в Берлине». Я возразил ему, что этого не может быть: мы отступаем, и в качестве пленного ни один политработник в Берлин не попадет, их немцы расстреливают. Он заявил, что я пессимист, не верю в скорую победу, а я опять ему: «Верю в нашу победу, но не скорую»... Интересно, что в апреле с докладом в училище выступил лектор ЦК ВКП(б), — и в его докладе ясно прослеживалась мысль о неизбежности войны с Германией.

После сдачи экзаменов я оставил преподавательскую работу и перешел на вакантную должность старшего инструктора по оргпартработе в отделе политпропаганды. Здесь я готовил планы политотдела на месяц, анализировал состояние дисциплины и готовил политдонесение в округ о политико-моральном состоянии. За два учебных года я двенадцать раз повторил каждую тему курса истории партии, а теперь усиленно завершал подготовку к сдаче второго экзамена экстерном — уже по истории СССР, он должен был состояться в Куйбышеве. В конце апреля я сдал и его, также на «отлично». В то время Куйбышев был грязным городом: всего четыре улицы были покрыты асфальтом. И вот я иду утром по центральной улице, а навстречу генерал в авиационной форме. Это был первый генерал советской армии, которого я увидел. Я перешел на строевой шаг и приветствовал его, он ответил на мое приветствие и сказал мне: «Молодец, здорово у вас это получилось, можете еще разок так сделать?» Я отошел на несколько шагов назад и еще раз приветствовал генерала, который сказал: «Спасибо, уважил человека!» Генерал был уже пожилым человеком лет за шестьдесят. Кто он был по должности, я так и не узнал: даже командующий ВВС округа не имел генеральского звания.