Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? - страница 2

Как ни странно, Вилли привязался к Эрнсту, хотя Эрнст – хам и настоящий преступник. Его долго не могли ни в чем уличить, настолько он был ловок и хитер. Но на этот раз Кур все-таки попался. На оккупированной немцами территории Польши, куда он выезжал в служебную командировку, был убит некий Вальтер Людерс, исчезли принадлежавшие ему пятнадцать тысяч марок. Вскоре точно установлен убийца. Он чиновник отдела Iа берлинского полицай-президиума Эрнст Кур.

Эрнст пытался оправдаться, мол, дело политическое, покойный сам напал на него по причине политического характера, и ему ничего другого не оставалось, как, обороняясь, застрелить Людерса. Говорил он так, потому что партия в беде его не оставит.

Партия пыталась вызволить его из этой грязной истории. Обвинение настаивало, что убийство совершено из корысти. Эрнста поместили в берлинскую следственную тюрьму, и ему грозило заключение на длительный срок. Из полиции Кура, конечно, уволили.

Однако через несколько недель Вилли узнал, что следствие по делу Кура прекратили, а его самого отпустили на свободу. Кто бы ни заговаривал с Вилли об этом, он упорно отстаивал версию, будто Эрнст оборонялся и убил своего противника во время допроса, когда тот на него набросился и попытался задушить.

По характеру Вилли был проще, тогда как Эрнст, в отличие от несколько медлительного друга, был изворотлив и ловок. Вообще, друзья дополняли друг друга.

Да, они были связаны друг с другом еще с юности, когда их родители были учителями, а Вилли и Эрнст посещали одну и ту же народную школу в Лейпциге. Правда, потом их пути разошлись. Эрнст поступил в реальную гимназию, а Вилли пошел учиться на столяра, а затем добровольцем стал служить на военно-морском флоте.

Сейчас их пути снова скрестились. Они постоянно держались вместе, нередко пускались в скользкие дела и никогда не выдавали друг друга.

Поэтому сейчас, получив известие о друге, Вилли думал о нем с теплотой и нежностью. Они договорились встретиться в Мюнхене, для чего Леман испросил в отделе короткий отпуск.

Через два дня, вечером, Вилли стоял на перроне мюнхенского вокзала и, вытянув шею, обшаривал взглядом вагоны только что прибывшего берлинского поезда. Наконец из купе мягкого вагона показался Эрнст. Выглядел он похудевшим, глаза запали, губы стали еще тоньше, но он улыбался. И это была улыбка сообщника, довольная, уверенная и хитрая. «Неплохо он выглядит, черт возьми, – подумал Вилли, – и это несмотря на тюремные приключения».

– Вот здорово, что ты вернулся! – приветствовал друга Леман. А сам подумал: «И пальто на нем новое, и в мягком вагоне прикатил… Скажи, пожалуйста!».

Эрнст не мешкал, быстро остановил такси, и друзья направились в приличный отель «Кайзергоф». Удивление Вилли нарастало.

– Ну, рассказывай, – торопил он, когда друзья остановились на тротуаре у входа в отель. – Наверное, есть что рассказать.

– Я ужасно скучал по тебе, – громко, стараясь перекричать уличный шум, ответил Эрнст и хлопнул Вилли по плечу. – Иногда мне так требовалась твоя поддержка, уж очень скверно было на душе.

– Я это знал, но ничего не мог поделать!

Наконец они вошли в отель. Эрнст тут же потребовал хороший номер. Подошел посыльный, взял чемодан, и они не спеша поднялись наверх.

Потом Эрнст открыл чемодан, вынул необходимые вещи и пошел в ванную. Расслабившись в теплой воде, он принялся откровенно рассказывать о своих злоключениях.

– Но как бы гнусно ни оборачивалось дело, – говорил он, – я, в сущности, никогда не сомневался, что все кончится хорошо. Я был уверен, что партия добьется своего. И она меня не подвела.

– Я чего-то не понимаю, – заметил Вилли, – ведь за первого встречного партия не будет вступаться, так?

– Ну конечно, – подтвердил Эрнст, энергично обтираясь мохнатой простыней. – Ну да, у меня есть заслуги и связи. А ты как думал. Я им помогал, когда работал в полиции. Заломон меня в беде не бросит. Теперь мои отношения с Францем стали еще теснее, – хвастался он.

Ужин принесли в номер, и Эрнст начал рассказывать, как он стал своим человеком в нацистской партии и что теперь он надеется жить на ее средства. Отсюда и новое пальто и мягкий вагон.