Наш Калиныч - страница 13

Мария Васильевна открыла дверь.

— По приказу его величества, — завопил один из полицейских, высокий, сухой, как жердь, — пришли произвести обыск!

— Сделайте одолжение, — вежливо ответил Михаил Иванович, отошел к окну и стал протирать очки.

— Во время обыска отлучаться никому не разрешается.

— Постараемся. Мы вот тут с соседом чайком займемся, — с некоторой веселостью ответил Михаил Иванович.

На каждом обшарили одежду, потом в горнице и в сенях начали вскрывать коробки, опрокидывать кадушки, корзины.

Мария Васильевна с зажженной свечой повела полицейских в чулан, в погреб, в подполье. Полицейские поглядывали на Калинина: беспокоится или нет? Коли волнуется, тут и искать надо.

Михаил Иванович ничем себя не выдавал, переговаривался с соседом об урожае нынешнего года, о том, что хорошо бы заиметь на паях молотильную машину.

К тому времени Калинин не одну ссылку отбыл, и все же спокойствие ему давалось нелегко: найдут листовки — упекут в Сибирь.

Особенно усердствовал маленький юркий полицейский. Он вызвался даже на чердак слазить. Лестница под ним зашаталась.

— Осторожнее, — как бы участливо сказал Калинин.

Полицейские долго рылись, копались, а уехали с пустыми руками.

После их отъезда Михаил Иванович долго подсушивал на стекле лампы и разглаживал листовки.

— Миша, может, самовар-то свежей водой налить? — спросила Мария Васильевна.

— Спасибо. Ты у меня молодец, мама! — сказал Калинин и поцеловал мать.

Часто бывало так, что мать Михаила Ивановича, пожилая женщина, летом одна принимала на себя все заботы по хозяйству.

— Право же, откуда только сила и здоровье берутся, — говорила она.

Следом за жнитвом — молотьба. Пока стоит сухая погода, надо успеть перевезти снопы с поля, сложить в стога, вычистить и выровнять ток. Скрипят телеги с возами, лошадь за лошадью. Клубится по дороге пыль. По всем гумнам, во всю ширь Верхней Троицы, с края и до другого края вырастают малые и большие стога. Каждый копошится на своей усадьбе. Урожай невелик, но требуется уложить рожь, ячмень и овес по отдельности.

Поздно вечером к дому Калининых пришел сосед Александр Моронов. Старые и малые звали его дядя Саша. Дивились: зажиточный он мужик, а все лето босой, в одной ситцевой рубашке с расстегнутым воротом. На коричневой, загорелой груди виднелся крест.

— С кем, Мария Васильевна, будешь смолачиваться? — К матери Михаила Ивановича он был всегда уважителен.

— Как и прежде, хотелось бы, дядя Саша, с твоей семьей. Живем крыльцо в крыльцо. Амбары и сараи рядом.

— Да вот как бы на молотьбу приехал сын твой. Тогда какой разговор: только с твоей семьей, как и допрежь.

— Может, и приедет. Пишет из Питера.

Михаил Иванович, жалея мать, приезжал на покос. На короткое время приехал и на молотьбу. Все страдные работы по крестьянству не миновали его. Он пахал свои полосы. Жал серпом, косил в лугах по реке Медведице. Говорил:

— Всякая работа имеет свой трудовой ритм. Особенно этот ритм чувствуется в молотьбе. Встать в четыре цепа — игра, а в шесть цепов — музыка.

Однако же с приездом, увидав на гумне соседа, в этом году заявил другое:

— Будем смолачиваться, дядя Саша, по-новому. Купим на паях молотильную машину. Маленькую, двухконку.

Моронов сильно расстроился:

— Напрасно тебя ждал. Откуда мне иметь такой капитал. У тебя что ни месяц на заводе — заработок.

— Скотины на дворе убавь. Через год восполнишь. Спины у нас с тобой не железные. Не согласишься, буду искать кого другого в партнеры.

Ночь дядя Саша Моронов не спал, скрипел деревянной кроватью. Вставал, пил воду, чтобы охладить себя изнутри. А утром, чуть свет, сбегал в богатое село Горицы. Посмотрел, как там работают машины на обмолоте снопов.

— Понравилось? — спросил его Михаил Иванович.

— Соглашаюсь. Только бы не упала на меня еще напасть: сегодня ты здесь, а завтра тебя не бывало…

— На что намекаешь?

— Сам знаешь, на что. Повенца-то еще прибавят, чтобы сломить в тебе волю.

— Воля моя всегда будет при мне…

Машину привезли из города Кашина. Взялись за дело горячо. Моронов не только крестьянин, но и хороший плотник: под чугунное зубчатое колесо соорудил из бревен крестовину. Для прочности врыл ее в землю. А Михаил Иванович — слесарь: ему ли не собрать машину — подтянуть привода к шестерням молотильного барабана.