Наш лисенок - страница 24

И Атс, утомившись, наконец, от бессмысленных трудов, пошел в комнату, чтобы сказать маме:

— Наш петух сидит на макушке большой елки и поет там.

— Ну конечно, это ты, наверно, так долго гонялся за ним с собакой, что у него, бедного, не осталось другого выхода, как только взлететь на елку, — ответила мама.

— Да нет, я не гонялся, — возразил Атс. — Я даже не видел, когда он залетел туда.

— Что же ему тогда в голову взбрело? — проговорила мама и вышла во двор посмотреть. Там она сразу все поняла и сказала: — Петух побывал в зубах у лисы. Видишь, перья на земле валяются… Погляди, он остался без своих красивых блестящих хвостовых перьев, их лиса грызет.

Только одного мама не могла понять: как это петух оказался таким неосмотрительным, что попал в зубы к лисе? Но на этот вопрос ей помог ответить Атс: он сразу подумал, что если старый петух из-за черного сюртука мог напасть на черную собаку, то молодой петух вполне мог из-за красного одеяла кинуться на рыжую лису. Мама сразу согласилась с ним и сказала:

— Вот видишь, что ты делаешь! Старого петуха до смерти довел, а теперь чуть не лишил нас и молодого.

— Как же это я довел его до смерти? — возразил Атс маме. — Я дразнил петухов черным сюртуком и красным одеялом, а они кидаются на пану и на лису.

— Потому что один из них черный, а другая — рыжая, — сказала мама. — Не дразни петухов черным и красным, они и не погибнут.

— Почему же они такие глупые, что не понимают разницы между черным сюртуком и человеком, между красным одеялом и лисой?

— Ну ты слишком много требуешь от петуха, хочешь, чтобы он не только красиво пел, но знал бы еще всякие премудрости. Довольно и того, что пестрый петух умеет петь, ты и этого не умеешь.

— Зато я знаю разницу между черным сюртуком и человеком, между красным одеялом и лисой! — защищаясь, возразил Атс.

— Ладно-ладно, — согласилась мама, — зато ты не умеешь петь, так что вы с пестрым петухом одни другого стоите. Ты даже глупее петуха, потому что он умеет летать, а ты не умеешь, так что нечего хвалиться своим умом и храбростью, лучше подумай как следует, прежде чем сказать.

— Зато я умею стоять на голове, — твердил свое Атс, — а петух этого не умеет!

— Что-то мне не очень верится, что ты это умеешь, — усомнилась мама.

— Хочешь, покажу? — воскликнул Атс. — Вот, смотри!

И, крепко ухватившись руками за траву, мальчик попытался встать на голову. По сделать это ему никак не удавалось, ноги падали то вперед, то назад.

Мама некоторое время понаблюдала за его возней и сказала:

— Ну вот видишь: петух не умеет стоять на голове и ты тоже не умеешь.

— Но я могу научиться, — пришлось уступить Атсу.

— Конечно, можешь, — согласилась мама. — Но ты можешь научиться не только этому. Ты можешь научиться и тому, что нельзя дразнить петуха, быка или барана: они начинают сердиться, становятся злыми и причиняют людям всякие неприятности.

— А я не боюсь злого барана! — закричал Атс вслед маме, которая уже направилась к дому. — Вот улягусь на земле, пусть попробует тогда меня забодать!

По мама не стала его и слушать. Атс подождал немного, ответа не последовало, и он пошел снова под большую ель размышлять о том, как снять петуха с елки. Он бы охотно сам полез за ним, но ветки на елке начинались высоко, а ствол был слишком толстый, чтобы Атс мог обхватить его ногами и вскарабкаться по нему вверх. В полной растерянности пошел он в комнату к маме. Но мама сказала ему просто:

— Оставь его в покое. Когда ему надоест там сидеть и захочется есть, сам спустится.

— Я хочу, чтобы он сразу спустился, — сказал Атс.

— Может быть, ты еще чего-нибудь хочешь? — спросила мама. — Иди во двор и захоти, чтобы солнце сошло с неба и зашагало по нашему двору.

— А разве солнце и месяц умеют шагать? — заинтересовался Атс, сразу забыв про петуха.

И у них с мамой начался долгий разговор о солнце, луне и звездах, о дне и ночи, о вечере и утре, о лете и зиме, о весне и осени. Когда Атс снова вспомнил про петуха, тот давно уже расхаживал по земле вместе с курами, да так спокойно и важно, как будто никогда и не забирался кукарекать на елку. И только в хвосте у него не было больше красивых блестящих, выгнутых дугой перьев.