Наш лисенок - страница 33

— Наверное, вспоминает, что прошлой весной была еще на свободе, — сказала мама.

— Разве она так сильно любит свободу? — удивился Атс.

— А разве ты сам не любишь свободу? Все ее любят, — объяснила мама, — Хотела бы я посмотреть, что бы ты стал делать, если бы я хоть на один день заперла тебя в комнате.

— Но ведь Моссу никто в комнате не запирал, она бегает на цепи по двору, — сказал Атс.

— Ну ладно, хочешь, я тебя тоже на цепь посажу? — спросила мама.

— Я сразу же убегу, я ведь не лиса, — сказал Атс.

— Ну, тебя тоже можно так приковать, чтобы ты не смог освободиться, — проговорила мама.

— Нет, нельзя, — заспорил мальчик. — У меня есть руки.

— А если тебе свяжут руки так, что ты не сможешь ими пошевельнуть? — спросила мама.

Теперь Атс призадумался и через некоторое время сказал:

— Тогда я буду как Мосса.

— Вот так-то оно, как Мосса, — согласилась мама, — будешь сидеть, а из глаз потекут слезы, когда увидишь, что все свободны, каждый идет, куда ему вздумается, делает, что в голову взбредет.

На следующий день Атс услышал, как отец сказал маме:

— Ночью лиса так скрутила цепь, что, если бы у нее хватило сил дернуть хоть чуточку сильнее, цепь, пожалуй, лопнула бы.

— Неужели ты и в самом деле думаешь, что лиса может разорвать цепь? — недоверчиво спросила мама.

— Кто этого зверя знает… — ответил отец. — К тому же цепь сильно проржавела. Не мешало бы сделать ее немного покрепче.

Эти слова как-то особенно застряли у Атса в голове, наверно, потому, что он все время помнил то, что мама говорила о свободе и о том, как все любят ее. Теперь Атс стал внимательно наблюдать за Моссой, ему хотелось хоть разок увидеть, как выглядит лисья цепь, когда она запуталась так, как рассказал отец.

По цепь чаще всего запутывалась ночью, а так как пана и мама вставали утром раньше Атса, то они и раскручивали ее. Мальчику никак не удавалось увидеть ее скрученной. Даже петух видел, куры видели, а Атс ни разу не видал, как попадала в беду лиса со своей запутавшейся цепью. Петух и куры могли теперь свободно гулять под большой елкой, могли даже заглянуть в лисью нору: лисе было не дотянуться до них.

Наверно, петух догадывался о том, что лиса боится его, и подходил к ней совсем близко, гордо вытянув шею, широко раскрыв клюв и кукарекая во всю глотку. Пение его раздражало Моссу, и она начинала изо всех сил прыгать на своей запутавшейся цепи. Тогда петух выпячивал грудь и, угрожая, кричал: «Кок-кок-кок-кок!» — ему казалось, что это самое грозное слово на свете.

Случилось, однако, так, что помогла Атсу беда, и он на собственном опыте убедился, что бывают и удачные беды. Как-то раз мама сварила щи из квашеной капусты. Для Атса это было большое лакомство, особенно если щи ели со свиным шпиком. Атс вечером наелся их до отпала, хотя мама и предупреждала его, что нельзя так много есть на ночь глядя. К тому же капуста немного перестоялась, так что кто знает, как она подействует.

Но Атс не послушался. Он ел, как всегда, не веря, что то, что вкусно для рта, может быть плохо для живота. Теперь он на себе испытал, что бывает и такое. Ночью он проснулся от сильной боли в желудке. Пришлось ему бежать во двор. Атсу очень не хотелось идти одному, и он позвал маму, по она отказалась с ним идти, сказав:

— Ну чего это я с тобой пойду, во дворе уже совсем светло. Да и Мосса с Пийтсу составят тебе компанию.

Мамины слова всё и решили. Атс не стал больше звать ее с собой. Теперь даже если бы она захотела пойти с ним, Атс стал бы возражать, потому что ему вдруг пришло в голову, что он, может быть, наконец увидит скрученную цепь Моссы и попробует, сможет ли ее разорвать, если всерьез захочет. Эта мысль подействовала на него так, что боль в животе сразу как рукой сняло. Атс даже усомнился, вообще болел ли у него живот. Может быть, он почувствовал боль только потому, что ему хотелось увидеть запутавшуюся цепь Моссы.

Мосса, как это уже не раз бывало, опять скрутила цепь в такой тугой узел, что стояла, вплотную прижавшись к стене дома. Атс подошел к ней, схватил цепь и дернул. Цепь затрещала, подалась немного, но не разорвалась.