Наш лисенок - страница 4

И Атс опять долго молча глядел на лисенка, глаза которого горели все тем же огнем.

— Почему ты не отвечаешь? — спросил мальчик. — Разве ты не понимаешь меня? А вот Сосса понимает. Она и сама отвечает мне: шевелит ушами, виляет хвостом, визжит и лает. Ты еще маленький и глупый, тебе надо подрасти. И я дам тебе имя, дам красивое имя. Сосса у меня уже есть, а ты будешь Мосса. Запомни: Мосса, Мосса, Мосса.

Но когда Атс рассказал маме, что назвал лисенка Моссой, мама имя это не одобрила.

— Мосса звучит почти так же, как Сосса, — объяснила она, — так что кличка эта не годится. Ты будешь звать лисенка, а собака подумает, что ты зовешь ее. Начнешь звать собаку, лиса решит, что ее зовут. Сосса — Мосса или Мосса — Сосса — для зверя это одно и то же.

— Ну, тогда будем звать собаку так, как звали прежде, — ответил мальчик. — Пусть она будет Пийтсу, а не Сосса.

— Это другое дело, — решила мама. — Разницу между Пийтсу и Мосса любой лисенок поймет.

— А как быть, если лисенок все-таки не отличит Пийтсу от Мосса? — спросил мальчик. — Что мы тогда будем делать?

— Значит, нужно будет учить его, пока он не начнет разбираться, — ответила мама. — Ты ведь тоже сначала не отличал «л» от «к» и «о» от «с», а теперь отличаешь, научился распознавать их.

Мамины доводы вполне убедили Атса, и он вернулся к лисенку, чтобы растолковать ему разницу между Пийтсу и Мосса. Но скоро ему это наскучило, и он стал пытаться хоть немного приподнять крышку ящика, чтобы щель, в которую он подглядывал, стала чуточку шире. Атс даже разыскал и приготовил палку потолще, чтобы подсунуть ее под крышку ящика вместо другой, тонкой, которую положил отец.

Несколько раз Атс приподнимал крышку, но подсунуть под нее толстую палку никак не удавалось, ему не хватало для этого еще одной руки. У него было слишком мало сил, чтобы удержать крышку одной рукой, так что от палки в другой руке не было никакого толку. Но тут его осенило: он взял один конец палки в зубы, поднял обеими руками крышку и наклонил голову, стараясь зубами подтолкнуть палку под крышку. Но осуществить эту превосходную идею не сумел. Потому что хотя Атс и приподнимал крышку достаточно высоко, чтобы толстая палка могла пролезть в щель, но ему приходилось для этого низко наклонять голову, и крышка тут же падала, так что места для палки уже не оставалось. Атс несколько раз пробовал зубами подсунуть палку под крышку, но все напрасно: в руках у него было достаточно силы, чтобы удержать тяжелую крышку, но как только зубы приближались к щели, крышка падала.

Как будто кто-то заколдовал эту щель!

Атс долго думал, как же помочь делу. И вдруг засмеялся от радости — такая прекрасная мысль пришла ему в голову. Он даже удивился, почему такая удачная мысль не пришла ему в голову раньше. Ведь под край крышки можно подставить правое плечо и поднять ее, опираясь на ноги. Таким образом, левая рука будет свободна, и ею он сможет подкладывать палку под крышку сколько душе угодно.

Задумано — сделано! Атс взял палку в левую руку, сел перед ящиком на корточки, подсунул правое плечо под передний край крышки и напряг ноги.

Но с ногами творилось что-то странное: Атс мог стоять на согнутых или на прямых ногах, оставаться же полусогнутыми под таким тяжелым грузом они никак не желали. Ноги сами собой выпрямились и крышка ящика поднялась так высоко, что лежащий на ней камень покатился и непременно упал бы на землю, если бы на его пути не оказалась стена. Теперь камень повис, застряв между стеной и задним краем ящика. Если бы ящик хоть самую малость отодвинулся от стенки, камень свалился бы в щель, образовавшуюся между стеной и ящиком. Атс сразу догадался об этой опасности, тут же опустил крышку и прижал ящик плечом, чтобы тот под тяжестью камня не отодвинулся от стены.

Так они и стояли: камень своей тяжестью оттеснял ящик от стенки и вот-вот грозил сорваться на землю, мальчик по другую сторону ящика согнулся в три погибели, всеми силами сопротивляясь тяжести камня. Отец по головке не погладит, если, вернувшись домой, найдет камень на земле. Лисенок забился в угол ящика, оттуда торчал только его острый нос, ушки были настороженно подняты, а глаза сверлили Атса, как буравчики.