Наша с тобой «Звезда» - страница 11

Как и следовало ожидать, я опоздал. Только сейчас мне это ничем не грозило. Был бы жив старый редактор, я нашел бы на столе записку: «10.00. Нет на месте». Впрочем, если бы он был жив, я бы не опоздал.

- Ребята,- объявил я,- сегодня ровно пять лет, как я сижу за этим столом в этой комнате. Сегодня седьмое мая. Ровно пять лет.

Боже мой, неужели позади пять лет? И я уже известный - да, конечно, без ложной скромности говорю,- известный футбольный журналист? Наш художник даже изобразил меня вместе с Берегов20 ским и Куличенко, написав под рисунком: «Молодежная тройка».

А ведь пять лет назад, спеша на работу, я читал по дороге их отчеты, порой не соглашался с их оценками, но завидовал тому, что они пишут о футболе, а я пока нет. Твердо верил, что пока.

Теперь же часто нет никакой охоты писать, особенно в номер.

Хочется спокойно смотреть матч, не думая о том, как бы не перемудрить с оценкой, как бы не сболтнуть по телефону безграмотную фразу,- ведь в ночной редакции никто же не исправит, и будешь потом краснеть целый день.

«Газета живет один день»,- любит повторять Куличенко, но сам-то любую самую мелкую неточность переживает неделями. Газета живет один день, но то, что мы пишем о футболе, помнят долго. Все, кого я знаю, все друзья и знакомые, все, с кем мы встречаемся на матчах, помнят и заголовки наших статей, и наши прогнозы, и наши ошибки. Тиражи у нас многомиллионные. Похвалив или поругав футболиста или тренера, мы представляем их миллионам людей такими, какими видим их сами.

Садясь в редакционную машину и отправляясь с пропуском на очередной футбольный матч, я часто думаю о том, что сбылась моя мечта и я в одной компании с теми, кого читал и почитал. Значит, я должен чувствовать себя счастливым. Кто-то из крупных музыкантов как-то сказал: счастье, когда тебя кормит дело, которое раньше было твоим увлечением…

- Полгодика ты явно прибавил.- Куличенко откликается с такой улыбочкой, что, если его не знать, она может показаться ехидной.

- Пять лет? Это надо о'тметить,- оживляется Береговский и тут же выскакивает с графином в коридор.

Я знаю: сейчас он попросит нашу секретаршу Галочку сбегать за пирожными, а сам вернется с водой и заправит кофеварку.

Через минуту в комнату заглядывает Галочка:

- Смолеев, тебя поздравить можно? Я быстро. А ты пока пойди к Романишину. Он уже два раза тобой интересовался.

- Наверно, тоже поздравит,- усмехается Куличенко.

Мою приподнятость как рукой сняло. Даже пребывая в хорошем расположении духа, Романишин умеет испортить настроение другому человеку. Ну и начальничка нам сыскали!

- Аркадий Иваныч, здрасьте. Это я.

- А, Смолеев! Почему ты всегда опаздываешь, когда особенно нужен? В общем… поедешь на похороны.

Такой юмор у нашего начальника. Я давно привык к его шуткам и ничему не удивляюсь.

- Кого хоронят? - спокойно спрашиваю я.

- Некую футбольную команду по прозвищу «Звезда».- Романишин злорадно улыбается.- Когда Савельев в прошлом году побил Доронина в Кубке, это уже было для «Звезды» началом конца. Чтобы обыграть доронинскую команду, надо надорвать себе пуповину. Вот «Звезда» и надорвалась.

Эту дикую мысль он у кого-то позаимствовал. Но у кого? Ах, да.

Несколько лет назад один читатель прислал вздорное письмо. Он утверждал: кто выигрывает у чемпиона - счастья не имеет. «Нистру» выиграл - и вылетел из высшей лиги. На следующий год «Пахтакор» два раза выиграл - и тоже вылетел. Потом «Черноморец» выиграл - и чуть было не вылетел, хотя перед этим ходил в призерах. «Спартак» выиграл, занял второе место, но надорвался - сезон спустя оба матча чемпиону проиграл и еле в десятке удержался.

До сих пор я знал, что Романишин часто крадет мысли у коллег, а тут подарок ему сделал читатель…

- В каких тонах описывать похороны?

- Моя бы воля, я бы с этой «Звездой» не церемонился. Но мы обязаны соблюдать объективность. Так что побольше здравого смысла.- Он окинул меня таким взглядом, словно именно этого самого здравого смысла я был начисто лишен.- Тебе, конечно, известно, что Савельев во всех выступлениях поддерживает Доронина. В дискуссии о методах игры в обороне Веретеев, казалось, всех убедил, но Савельев тогда сразу поддержал Доронина.