Нашествие упырей - страница 9
Сдвинулось еще одно надгробье. С оглушительным треском оно завалилось назад.
Еще один жуткий стон, совсем близко… буквально у меня за спиной.
— Нет!
Кровь стучала у меня в висках.
Я должен отсюда вырваться!
Я бился, извивался, корчился — рвался из пут.
— Кто-нибудь — помогите! Вытащите меня отсюда!
Я охнул, когда зеленый туман поднялся из-под скрипящих, опрокидывающихся надгробий.
Сперва он поднимался медленно. Потом — все быстрее и быстрее. Он стремительно густел, распространяя тошнотворное кислое зловоние.
Вонь сделалась еще сильнее, когда туман закружился вокруг меня. Я начал давиться. Я закричал, когда он захлестнул мое лицо, покалывая кожу и обжигая глаза.
Но прежде чем я снова забился в путах, из омерзительной пелены послышался хриплый голос:
— Мне… нужно… твое… тело…
10
— Кто здесь?! — выдохнул я. — Кто это? Фрэнк? Фрэнк, это твои проделки?
— Мне… нужно… твое… тело…
Голос был сиплый, словно кашель на ледяном ветру. Такой слабый… и такой холодный.
— Фрэнк? — завопил я. — Развяжи меня! Фрэнк? Бадди?
— Мне… нужно… твое… тело…
— Фрэнк?
Ледяной зеленый туман поднимался вокруг меня. Я вдруг почувствовал страшную слабость.
Что со мной происходит?
Я хотел еще раз попробовать ослабить веревку, но не мог даже шевельнуть рукой… не мог напрячь ни единого мускула.
Колени подогнулись.
Я отчаянно пытался держать голову прямо. Я был так слаб… так ужасно слаб…
— Кто-нибудь, помогите, — выдавил я; теперь я мог лишь шептать.
— Твое тело… отдай мне свое тело!
— Нет, — выдохнул я.
Но вдруг почувствовал головокружение. Ужасное головокружение и ужасную слабость.
Я чувствовал, как что-то вдавливается мне в макушку. Что-то холодное и твердое. Словно ледяная рука зарывалась в мой скальп.
И проталкивалась… проталкивалась в голову.
Я пытался протестовать. Пытался кричать.
Но не смог даже рта открыть.
И такая слабость…
От нестерпимой тяжести пульсировал лоб. Казалось, мои мозги вот-вот взорвутся!
«Я… я не могу думать!» — внезапно осознал я. Я не мог вспомнить ни одного слова. Я не мог думать ни о чем.
И боль. О, какая боль!
Безжалостный холод спускался вниз — через грудь, через руки, через ноги…
Давил меня. Давил так сильно, что я не мог дышать.
Не мог дышать…
Не мог думать…
А потом я услышал треск, будто что-то разорвалось.
Как будто разорвалась застежка-«липучка».
Как будто разорвалась рубашка.
Как будто сама кожа разорвалась на клочья.
И я почувствовал, что плыву. Плыву ввысь, ввысь. Плыву совершенно свободно.
Плыву в воздухе над густым зеленым туманом.
Я отчаянно вглядывался в зеленое марево. И в какой-то момент вдруг увидел себя!
Паря в тумане, я смотрел на собственное тело, по-прежнему привязанное к могильному камню.
11
Я пытался закричать. Я хотел завопить в голос, взывая к собственному телу далеко внизу.
Но не был в силах издать ни звука.
Как мог я находиться в двух местах сразу? Как мог я быть и здесь, наверху, и там, внизу?
Плывя сквозь туман, я попытался закрыть руками лицо.
Рук не было!
Я закружился на ветру, пытаясь разглядеть свои ноги, свои ступни…
Их тоже не было!
К своему ужасу я понял, что стал невидимым.
Я — это я. Я — всего лишь голый разум! Разум, парящий над собственным телом!
А потом… потом начался подлинный ужас. Я беспомощно наблюдал, как внизу мое тело пошевелило пальцами. Вытянуло ноги. А потом помотало головой — моей головой! — из стороны в сторону.
Затем оно моргнуло.
И улыбнулось.
Улыбнулось моими губами — но не моей улыбкой. Мои ноздри раздувались. И губы двигались иначе. Уголки губ опустились, образуя циничную, жестокую усмешку.
Недоверчиво взирая на все это с высоты, я опять попытался закричать. И опять не смог издать ни звука. Там, внизу, моя голова повернулась. Оно подняло глаза на меня, словно могло меня видеть.
— До свидания, Спенсер, — сказало оно почти моим голосом. Немножко хрипловатым, немножко грубоватым — но почти моим.
Что значит «до свидания»?!
Я смотрел в собственные глаза, блестящие в лунном свете. Ухмылка на моем лице сделалась еще отвратительнее.
— Ты нарушил мой покой. Твое тело теперь — мое. Долго же мне пришлось ждать!
— Ты что, восстал из могилы?! — вскричал я. Беззвучным криком. Это не было звуком. Это была мысль. Несмотря на ужасную панику, я снова мог думать.