Насилие - страница 2

Взгляд, который она бросила на него сейчас, был предупреждающим.

— Дориан в отъезде.

Каждое слово слетало с ее губ, как глыба льда, и разбивалось вдребезги в тишине, которая теперь царила между ними. Дориан был безрассудным, слишком быстро выходил из себя и обижался там, где этого не стоило делать. Анна относилась к нему как к любимцу, воспитывая его порывистость вместо того, чтобы обуздывать ее, как полагалось.

— Понимаю.

— Анна-Мария приезжает.

Он одарил свою мать бесстрастной улыбкой. Ему было приятно видеть, как вокруг ее рта появились небольшие морщинки, когда она сжала губы.

«Однажды, ждать осталось не так долго, ты умрешь, и тогда вороны сорвут плоть с твоих костей».

— Какая сомнительная честь.

— Будет так приятно, если девочки соберутся дома.

Она остановилась у гостевой спальни — его старой комнаты. Та находилась на втором этаже с собственной ванной комнатой с видом на мертвый сад. Погода была холодной, очень холодной, но он едва заметил покалывание на своих руках, когда двинулся, чтобы осмотреть комнату, когда его мать осторожно ушла.

Она сохранила удивительное количество его вещей. Он предположил, что это скорее из чувства собственности, чем от сентиментальности.

«Как будто она могла узнать меня по моим простым вещам».

Гэвин провел пальцем по столу и изучил пыль, прежде чем вытереть руку о джинсы. Она сохранила его компьютер вместе со всем остальным. Он не был уверен, что тот по-прежнему будет работать после всех этих лет, а затем холодно рассмеялся, поняв, что тот же самое можно сказать и о его матери.

Все еще улыбаясь, он нажал кнопку включения. Монитор ожил с треском помех. Гэвин оперся подбородком на руку, ожидая загрузки компьютера, и, как он часто делал, размышлял о последних секундах жизни Вэл.

Его джинсы натянулись в предвкушении, когда он ввел ее имя в поисковую строку. Он медленно, глубоко выдохнул, наслаждаясь сжимающими ощущениями, хотя пытался облегчить их, и впился пальцами в бедро.

Скоро.

Ее смерть, конечно, станет новостью. Красивые всегда вызывают интерес. Ее бы превозносили, восхваляя невинность и красоту, как если бы она была девственной жертвой из ушедшей эпохи.

Потому что в каком-то смысле она была такой, и потому что все боялись смерти. Каждый надеется, что его запомнят. Ведь никто не хочет верить, что существование продолжается, по крайней мере, после их ухода из этого мира. И вот, все оплакивают погибших.

В верхней части результатов поиска появилась ссылка на видео. «Калифорнийский подросток, оставленный умирать в Доме ужасов». Как... театрально. Он неохотно улыбнулся. Даже убийство можно превратить в дешевый и безвкусный водевиль.

Он нажал на ссылку... и улыбка на его лице исчезла.

Она была жива.

Дышит.

Едва живая, правда. Едва дышит. Дышит через кислородную маску, но тем не менее дышит. Она.

Была.

Жива.

Он глухо зарычал, ударив кулаком по столу. Монитор компьютера задребезжал. Он думал, что овладел ею полностью, как ни один другой мужчина, только чтобы узнать, что все это время она была вне досягаемости. Это был последний акт неповиновения.

Каждый подъем и падение ее груди казались оскорблением. Каждая капля крови в ее жилах — насмешка. Каждая секунда жизни стала секундой, которую она у него отняла.

Ему не следовало пытаться подарить ей прекрасную смерть. Чувства поймали его в свои сети. Ему следовало перерезать ей горло, как оленю, в тот момент, когда она отказала ему.

Она осмелилась.

Гнев отяжелил его конечности и зажег огонь в крови. Он слегка покачнулся, когда встал, опьяненный силой этого, но его разум оставался острым. Смертельным.

Теперь он знал, что должен делать.

Смерть — это тот возлюбленный, которого нельзя отвергнуть.

Она должна была умереть от его руки. И только его. Его взгляд упал на изображение Вэл, застывшее на экране, и сузился. Но сначала — ее нужно заставить страдать.

Он легко поднял монитор, несмотря на объем, и с ревом швырнул его об стену. Полетели искры, разбилось стекло, и обломки быстро скрылись в клубящихся облаках штукатурки и гипсокартона.

Гэвин слепо уставился на беспорядок, великолепная какофония звенела у него в ушах, и его грудь быстро поднималась и опускалась, когда он прислонился спиной к стене, чтобы не упасть.