Наско-Почемучка - страница 2
Мир ясен и добр, мир захватывающе интересен — вот что чувствует читатель повести Г. Струмского «Наско-Почемучка». Писатель старается поддержать, закрепить, утвердить у читателя положительное мироощущение, сделать краеугольным камнем миросозерцания ребёнка приятие, а не отрицание. Но это не абстрактная радость, писатель вовсе не рисует картину отвлечённого, абстрактного всеобщего благоденствия. Он изображает жизнь сегодняшней социалистической Болгарии и при этом неназойливо останавливает внимание читателя на людях и событиях светлых и радостных.
В повестях Струмского педагогические пружины искусно скрыты писательским тактом и умением с помощью добротного знания детской психологии. Нет сомнений, что к тому «дереву», которое так заботливо выращивает автор «Наско-Почемучки», легко привьются «черенки» высокой человеческой нравственности и гражданственности.
Весёлые, забавные, остроумные приключения Наско и его симпатичных друзей — «летописца и биографа» Ванко, доброй лакомки Цветанки, увлечённой рисованием Латинки, изобретателя и фотографа Милчо, по прозванию Техника, и немного нелепого Данчо — завершаются радостным отъездом всей ребятни в пионерский лагерь.
На этом кончается одна повесть и с этого же начинается другая — «Тысяча и один Иван». У неё есть подзаголовок: «Новые приключения Наско-Почемучки». Но это вовсе не прямое продолжение первой книги, а совершенно самостоятельная повесть, со своей архитектоникой, своим идейным содержанием, с качественно новым сюжетным ходом. Одно только остаётся неизменным: и эта книга написана «по-торпедски и по морскому царю» — с реалистическим изображением современности и с элементом фантастическим, таинственным, увлекательно-сказочным.
С первых страниц в ней появляется новое лицо. Это мудро-спокойный и безмерно влюблённый в природу родного края писатель Асенов. От его имени и начинается рассказ. В известной степени автор пишет этот образ как автопортрет. Должно быть, и художник не случайно изобразил этот персонаж высоким, худощавым, в очках. Да и фамилия Асенов случайно ли совпадает с отчеством автора? Но писатель — не единственный рассказчик в этой повести.
Нам будет предложено прочесть и выдержки из дневника Наско-Почемучки, и Ванкины записи, и вырезки из газет, а под конец получит слово даже председатель колхоза Младен Иванов.
…Жизнь в пионерском лагере в Осоговских горах идёт своим чередом. Ребята устраивают выставку, ходят в походы, собирают хворост для костра. Молодой, очень славный учитель Николов, застенчивый, но немного ироничный, руководит всеми ребячьими делами.
И вдруг… Вдруг Наско и Ванка находят в газете очерк о первом советском тракторе, купленном одной передовой кооперацией ещё в старой Болгарии. И вот по велению неуёмной ребячьей фантазии трактор оживает на газетной фотографии и увозит обоих приятелей в Болгарию 1940 года. Здесь Ванка и Наско, пришельцы из будущего, у которых нет власти что-либо изменить в прошлом своего народа, становятся свидетелями борьбы болгарских рабочих и крестьян с терзающим страну фашизмом. Они видят, какие страдания терпит народ ради будущего, то есть ради их, Наско и Ванки, счастливой жизни. И жертвы и слёзы не абстрактны. Вот эти люди — тут рядом с ними. Гибнет в фашистском застенке бай Владо, человек сильный духом, добрый, мужественный, душевно красивый. В тюрьму уводят и пытают молодую жену тракториста Ивана. И Васил гибнет, Васил, ровесник Наско и Ванки, так любивший петь задушевные болгарские песни, Васил, не узнавший в детстве ни радости, ни беззаботности, ни покоя.
Писатель не боится поранить чуткую душу своего читателя видом этих страданий. Он старается вызвать у него сострадание и, причинив нужную, полезную боль, приводит читателя к мысли об оправданности жертвы. Будущее, из которого явились Наско и Ванка, — светло и прекрасно. И вот они возвращаются назад, в наши дни, словно приехав на машине времени.
«Вернувшись» в свой сегодняшний день, но поверив в реальность прошлого, они удирают из лагеря, чтобы в далёком селе Велинове попытаться отыскать того самого тракториста Ивана, который на газетной фотографии высоко поднял крепко сжатый кулак…