Наследие да Винчи - страница 9
Бессмыслица какая-то. Хотя последний месяц все было бессмысленно.
Во-первых, эта безумная поездка домой в Санта-Монику. Там хранилась большая часть его записей о да Винчи и библиотека. В обстановке квартиры зияли провалы — там, где раньше были вещи Пэтти.
Сколько прошло, три месяца? Примерно. Три месяца назад Пэтти предъявила ему свой список. Может, все было бы не так плохо, если бы не он. Они были женаты два года. Да, у них бывали проблемы, но так у всех пар. Ей хотелось надежности, ему хотелось приключений. В этом заключалось основное различие. Еще ей были нужны вещи, много вещей, и много места, куда их складывать. Он же считал, что через некоторое время вещи завладевают людьми.
Вэнс и не понимал, насколько все плохо. Может, просто не хотел замечать. Снова и снова он спрашивал себя, как же все зашло так далеко, а он и не заметил. Но случилось то, что случилось, — однажды в прохладное майское воскресенье Пэтти оторвала его от газеты, сухо сказав: «Я хочу развестись».
Было больно. Есть кто-то другой? — спросил Вэнс. Есть. От этого тоже было больно. Доверие стало одноразовым товаром. Все причиняло боль, но самым разрушительным оказался список-. Свежие белые листы, аккуратные колонки и ряды, расчерченные в «Экселе», — маниакальный порядок в стиле Пэтти. В списке перечислялось все, что Вэнс купил, сколько это стоило, когда и где было приобретено. Ему запомнился последний пункт — огромный домашний кинотеатр с плоским экраном, стоивший 10 000 долларов, купили его только в январе. Она не особо смотрела кино, ей просто нравилось им владеть. Его, заявила Пэтти, она заберет с собой. Остальное можно поделить.
Список она составляла с тех пор, как они поженились. Будто с самого начала смотрела на брак как на нечто временное — вот от чего было больнее всего. Куда делись мысли про «навсегда»? Если веришь в «навсегда», списки не нужны.
Да, думал сейчас Вэнс, идя по Амстердаму, дьявольская поезд очка домой. Но он смог это выдержать. Смог забрать заметки по да Винчи и какую-то одежду, прежде чем демоны наделали в душе новых дыр. Тогда он еще подумал: если все сжечь, испепелит ли это и внутренних чертей?
Но времени на хандру не было.
Харрисон Кингзбери горел желанием начать поиски и через три дня после пресс-конференции снова отправил Вэнса в Мадрид. Кингзбери сам отвез его в аэропорт. Старик никогда не любил шоферов.
В Мадриде и начались проблемы. В аэропорту его встретил заведующий коллекцией да Винчи Национальной библиотеки и сразу же начал извиняться.
— Мы понятия не имели, что это был мошенник, понятия не имели, — повторял невысокий мужчина. — У него были выправлены все документы, все удостоверения, даже письмо на папском бланке…
О чем он говорит? — беспокойно подумал Вэнс.
Почти час ушел на то, чтобы добиться объяснений от смятенного заведующего.
— Это случилось почти месяц назад, — сказал тот, — пятого июля появился человек, заявил, что он помощник Папы и приехал с просьбой одолжить на время дневник де Беатиса. У него было письмо, подписанное первым референтом Папы, где тот просил ссудить книгу Библиотеке Ватикана для изучения… Конечно, мы были счастливы помочь Святому Отцу, — едва не плакал заведующий. — Откуда мы могли знать? Когда дневник не вернули, как было обещано, мы связались с Библиотекой Ватикана. Они ничего и не слышали об этом человеке! Никогда! И в папском кабинете о нем ничего не известно. Это был самозванец!.. Да, — говорил заведующий, — о краже за явили в полицию, но если уж быть откровенным, надежда снова увидеть дневник невелика. Наверняка он попал в частную коллекцию какого-нибудь богатого мошенника. Похитители предметов искусства таковы, — философствовал он.
В тот же вечер Вэнс уехал из Мадрида, записав имена трех человек, которые осматривали дневник перед похищением, а также словесный портрет вора. Мужчина, «одолживший» ценную книгу, был высок и худ, с блестящими черными волосами, похож на церковника, а на правой стороне шеи у него было красное родимое пятно в форме птицы.
Дождь припустил сильнее — он стучал по воде канала, плотный, словно матовые шторы, и стекал с промокшей ирландской твидовой шляпы Вэнса. Где же мой любимый Амстердам? — подумал Вэнс, где