Наследие: Книга о ненаписанной книге - страница 10
Только Маргарета могла произнести это таким тоном, который не заставил меня тут же сжаться от неуверенности, страха и стыда. Отчасти поэтому лишь с этой женщиной я обсуждал свою жизнь с Лоттой Инден. Она же спросила меня как-то, не влюблен ли я в Лотту, и этот вопрос я не воспринял как оскорбление и не отверг с ходу эту мысль (еще до того, как начал дискутировать сам с собой) как нечто смехотворное и невозможное.
Трудно выразить в словах, какое наслаждение доставляли мне вечера, проведенные в доме на канале, когда Лотта говорила, а я слушал. Летом ли, зимой ли — она всегда разжигала камин и садилась как можно ближе к огню, так что, когда она поворачивалась, все лицо ее горело. Иногда она оставляла камин ради телевизора. Лишь спустя два года она позволила мне смотреть телевизор вместе с ней.
«Смотреть телевизор нужно в одиночестве или же с кем-то очень тебе близким», — считала она.
Только сидя рядом, я обнаружил, что в том, как она часами не сводила глаз с огня и как смотрела (тоже часами) телевизор, не было никакой разницы. Согласно ее странной логике, телевизор был хорошей альтернативой огню.
«У мерцающего экрана я, несомненно, узнала больше, чем глядя на огонь», — сказала она и призналась, что огонь никогда не заставлял ее краснеть, в то же время за часы, проведенные у телевизора, ей бывало стыдно. «Я пыталась разобраться в причинах моего стыда — смотри «телевидение», но, по-моему, безуспешно, потому что так и не смогла до конца избавиться от этого чувства. И чего тогда стоят все эти мысленные усилия, если они не облегчают жизнь?»
«Смотреть телевизор нужно в одиночестве или же с кем-то очень тебе близким, — читал я следующей ночью. — Нужно сильно любить того, кто сидит рядом, иначе это занятие теряет всякий смысл. Ты начинаешь много говорить, валять дурака и притворяться, будто вовсе и не собирался оставаться наедине с самим собой. Смотреть телевизор вместе — значит быть вместе и дарить друг другу это уединение и обособленность, чувствовать, как ваши души где-то заблудились или уснули, оставив вас на какое-то время одних. Телевизор налагает обет молчания.
Мысль о том, что все смотрят и видят одно и то же, конечно, иллюзия. Ты делишь с кем-то картинки, но не образы, которые они вызывают в твоей голове, — то в высшей степени индивидуальное, что зовется мышлением.
Лишь в кругу семьи и с ТТ я могла смотреть телевизор часами и не испытывать стыда. Я знала, что у него, так же как и у меня, рождаются при этом тысячи мыслей. Иногда он переключался с канала на канал, и тогда мы играли в игру: выдумка или реальность? Угадывать становилось все сложнее. Ладно еще американский президент, но даже Папа Римский Иоанн Павел II казался мне подчас профессиональным актером (разработать в «двадцатом веке»).
Интересно, почему после вечерних передач, которые я смотрела в полном одиночестве, мне стыдно?
Один мой хороший друг непроизвольно ответил на этот вопрос, объясняя как-то, почему он так любит быть со своей семьей: «Иначе мне не от кого будет уединяться».
Сегодня, когда на дворе конец двадцатого века, мы владеем разнообразными средствами общения друг с другом. Однако это ведет к тому, что мы все больше и больше отдаляемся от реальности и от окружающих нас людей. Возможно, здесь и кроется причина моего стыда. Точно не знаю. Но в этом что-то есть».
Не представляя, какой эффект произведет мое замечание, я спросил ее как-то, что она собирается делать с ТТ. (ТТ — ее большая любовь — был юристом и известным автором детективных романов, он скоропостижно скончался несколько лет назад.) «В каком смысле?» — отозвалась она с таким нескрываемым раздражением, что я даже испугался. Я неуверенно оправдывался — ведь спросил ее об этом лишь потому, что упоминание о ТТ так часто встречается в ее записях и мне стало интересно, какие персонажи будут населять ее книгу, как она себе их представляет и как собирается их изображать.
«Об этом я еще не задумывалась. Вот когда начну писать, тогда посмотрим», — заметила она.
«Послушай, я не предполагал, что ты так рассердишься», — попытался я разрядить атмосферу, надеясь вызвать ее улыбку своим глупым замечанием, но и это не помогло.