Наследница некроманта - страница 39

— Ничего не нужно. Просто хотела пройтись, устала сидеть в комнате, — поворачиваюсь. — Меня привлекла эта дверь, точнее сказать, завлекла, — очередная улыбка для монстра. — Хочу взглянуть, что там в этой комнате. Можно?

Дворецкий не кивает и не дает своего разрешения. Снова я забываю о том, что теперь это мои владения. Я наследница, а значит, все позволено. Разворачиваюсь, толкаю дверь и ступаю в темную комнату. Создание некроманта оказывается рядом и протягивает подсвечник, а ведь я только подумала его об этом попросить.

— Спальня жены хозяина, — Дворецкий входит следом за мной, не обгоняет, но и не встает рядом. Наличие этого чудовища за спиной должно пугать, но сегодня со мной точно творится что-то непонятное. Его присутствие не страшит меня. — Здесь она принимала своих самых близких друзей и ночевала, когда хозяин отлучался из дома.

Взмахиваю рукой, указывая на окна, и мое движение понимают правильно. Создание распахивает плотные шторы василькового цвета с белой окантовкой. И моим глазам предстает комната, кардинально отличающаяся от общей супружеской спальни.

На кровати отсутствует балдахин, а само основание ложа выполнено из светлой древесины. Здесь тоже есть камин, а рядом с ним стоит туалетный столик, на котором все еще покоятся какие-то баночки и бутылочки. Пара мягких пуфиков и бежевая оттоманка, а еще картины и десяток ваз с настоящими живыми цветами. Провожу ладонью по туалетному столику — никакой пыли.

— Хозяин любил свою жену, — опережает Дворецкий мой вопрос. — Он старался сделать ее жизнь беззаботной, она не должна была ни в чем нуждаться, и ее должны были окружать только красивые вещи. Мы следили за этой комнатой так же, как и за всем домом, меняли цветы каждый день так, как делали это всегда.

Мозг цепляется за последние слова создания.

— Всегда? — белые лилии в перламутровой вазе перестают меня интересовать. — Что ты имеешь ввиду, говоря "всегда"? Вы присматривали за этим домом и в то время, когда некромант с женой здесь жили? Вы и тогда были здесь? Выполняли все обязанности по дому, заменяли прислугу, не таились от других?

— Таились? — единственная бровь создания поползла вверх. — Нам незачем было таиться. Хозяйка любила нас так же, как и хозяин, она просила хозяина создавать больше и больше.

— Но зачем?

Неужели Альфред Манн умудрился найти такую же помешанную жену, каким являлся сам? Ведь любая здравомыслящая женщина ни за что не осталась бы в доме, населенном такими существами.

— Ей было одиноко, — произнес Дворецкий, будто это было чем-то очевидным. — У них с хозяином не было детей, а он часто уезжал по делам, оставив хозяйку одну, и она нуждалась в компании. А что касается посторонних людей, то никто из нас и не думал показываться на глаза чужим. Люди слишком примитивны, чтобы понять весь гений хозяина. Они слишком трусливы.

***

Дворецкий предлагает Саше переселиться в комнату хозяйки, видя, как той она понравилась, но девушка отказывается. Здесь приятно и уютно, но в общей спальне супругов она ощущает себя комфортнее, забыв о том, что когда-то хотела сбежать оттуда, не оглядываясь, хотя это ее желание касается, скорее, всего огромного особняка.

Покончив с осмотром одной комнаты, Куприянова переходит к другой, потом еще к одной и еще. Она не просто проявляет праздный интерес, не просто желает убедиться в том, что за множеством дверей не прячутся другие создания, похожие на Дворецкого, сопровождающего ее. Она исследует свои новые владения. Она, как тот обычный человек, получивший в наследство старый разваливающийся дом и решивший посмотреть, что из развалюхи можно выжать. И, кажется, ей уже все равно, от кого она получила свою «развалюху».

Монстр Манна следует за девушкой, не оставляя ни на секунду. Он дает полный отчет всему, что она видит: количество комнат, сколько в день тратится дров на отопление дома, по каким дням натирается серебро, дабы оно не потеряло свой первозданный вид. И она слушает не так, как делают это из вежливости, а внимательно, переспрашивая, когда становится что-то непонятно. Таким образом они проходят весь второй этаж и половину первого, когда Дворецкий преграждает Куприяновой путь.