Наследник имения Редклиф. Том 1 - страница 7

— Чему ты смѣешься? право, я бы очень желала быть похожей на благоразумную Лору, — продолжала она, вздыхая.

— Это еще что? сказалъ Чарльзъ, награждая ее щипками и теребя за волосы. — Не смѣй этого желать! Чтожъ я то буду дѣлать безъ моей шалуньи Эмми? Еслибы всѣ они понимали, какъ тяжело мнѣ достаются подчасъ мои шутки, у нихъ духу бы не достало журить меня за колкость.

— Подумай, Чарли, вѣдь Лора немногимъ старше меня! сказала Эмми тѣмъ же грустнымъ тономъ, но съ улыбкой.

— Дурочка! вѣдь ты по своимъ годамъ довольно умна, а Лора преждевременно развилась. Слушая ея мудрыя разсужденія, я постоянно трепещу за милую сестру. Ну, какъ природа возьметъ свое, да заставитъ Лору, подъ старость лѣтъ, выкинуть какую нибудь эксцентричную штуку!

— Вотъ ужъ этому не бывать! вскричала съ негодованіемъ Эмми. — Чтобы Лора сдѣлала какую-нибудь глупость? Никогда!

— Я вотъ чего дожидаюсь, чтобы она по уши влюбилась въ рэдклифскаго героя, а чтобы Филиппъ принялся ее ревновать къ нему.

— Чарли! Ну, не совѣстно ли тебѣ это говорить?

— А что такое? Развѣ это рѣдкость, чтобы дѣвушка влюбилась въ юношу, находящагося подъ опекой ея отца? Въ романахъ это вещь извѣстная.

— Неправда, романы всегда кончаются тѣмъ, что молодая дѣвушка остается жить одна со старикомъ отцемъ или со злой тетушкой, старой дѣвой.

— И отлично, Эмми! Оставайся-ка ты старой дѣвушкой, теткой, въ нашей семьѣ. — При этихъ словахъ его Лора снова вернулась въ гостиную.

— Знаешь ли что, сестра? сказалъ больной:- мы съ Эмми сейчасъ рѣшили, что ни одинъ герой романа не обходится безъ того, чтобы не влюбиться въ красавицу дочь своего опекуна.

— Да, если эта дочь въ самомъ дѣлѣ красавица, мудренаго ничего нѣтъ, — отвѣчала Лора, догадавшись, въ чемъ дѣло и стараясь не конфузиться.

— Какова? прямо напрашивается на крмплиментъ, сказалъ Чарльзъ. Но Эмми, не любившая, чтобы ея сестру дразнили, сѣла играть на фортепіано, чтобы прекратить разговоръ. Лора въ свою очередь принялась за рисованіе, а Чарльзъ, зевая, началъ перелистывать газеты. Блѣдное, измученное лицо его, которое могло бы назваться красивымъ, еслибы было не такъ худощаво и безцвѣтно, постепенно теряло свое оживленное, отчасти насмѣшливое выраженіе и сдѣлалось тоскливымъ и недовольнымъ.

Чарльзу былъ 19-тый годъ; лѣтъ десять сряду онъ страдалъ болью въ вертлугѣ и, не смотря на леченіе и заботы домашнихъ, боль эта дотого увеличивалась, что нога скорчилась отъ страданія и сдѣлала его калѣкой на всю жизнь. Весь организмъ мальчика дотого разстроился, что за нимъ нужно было ухаживать самымъ старательнымъ образомъ. Мать была его постоянной сидѣлкой, забывая всѣхъ и все ради больнаго сына. Отецъ исполнялъ малѣйшую его прихоть, а сестры считались его покорными слугами. Это былъ самовластный деспотъ всей семьи.

Двѣ старшія дочери, Лора и Эмми, за два мѣсяца до начала нашей повѣсти, находились подъ надзоромъ гувернатки; но теперь, для Лоры, настала пора выѣзжать въ свѣтъ, гувернантку отпустили, и обѣ сестры сдѣлались неизмѣнными собесѣдницами Чарльза, когда тотъ спускался внизъ, въ гостиную. Мистриссъ же Эдмонстонъ, въ это время, занималась лично уроками съ Шарлоттой.

Уборная мистриссъ Эдмонстонъ находилась во второмъ этажѣ, прямо надъ гостиной. Свѣтлыя, большія окна съ глубокими амбразурами, щегольской туалетъ съ зеркаломъ въ рамѣ изъ чернаго дерева съ позолотою, фигурная, рѣзная мебель — все вмѣстѣ придавало комнатѣ очень изящный видъ. Въ ней были двѣ двери; одна изъ нихъ вела въ спальню, другая въ комнату Чарльза. Тутъ мать семейства учила свою меньшую дочь, занималась счетами по хозяйству, писала свои письма, и тутъ же лежалъ цѣлые дни Чарльзъ, когда ему, по болѣзни, нельзя было спуститься внизъ. Все въ этой комнатѣ дышало комфортомъ; большія ширмы съ фантастическими рисунками, полки съ книгами, столы и столики разныхъ размѣровъ, покойныя кресла всевозможныхъ формъ, большой мягкій диванъ для больнаго и каминъ, въ которомъ постоянно горѣлъ огонь — все это доказывало, что чья то заботливая рука обращаетъ на эту комнату особенное вниманіе.

Былъ вечеръ; яркій огонь пылалъ въ каминѣ, ставни въ уборной были заперты, занавѣсы опущены. Чарльзъ лежалъ на диванѣ въ дорогомъ, китайскомъ, шелковомъ халатѣ съ великолѣпными узорами: подлѣ него, скорчившись на скамеечкѣ, сидѣла Шарлотта. Братъ не всегда обращался ласково съ дѣвочкой; между ними нерѣдко происходили стычки, потому что и она была балованнымъ ребенкомъ матери, дѣлала часто, что хотѣла, и подъ часъ дерзала надоѣдать больному; но на этотъ разъ она состояла въ милости у Чарльза, у нихъ былъ общій интересъ, вслѣдствіе котораго онъ удостоивалъ ее своимъ вниманіемъ.