Наследники. Книга 1. Выбор - страница 2

На острове по-прежнему не было слышно ни звука, утихли даже волны, шумевшие у берега. Лукас почти не сомневался, что нападение повторится, однако бандиты так и не пришли. Чтобы убедиться в этом, пришлось лезть на крышу и включать мощный прожектор. Луч света ударил по клочьям тумана, и тот, словно испуганный ребенок, стал отползать обратно в море, освобождая землю. Принц безуспешно искал следы незваных гостей – они делись неизвестно куда.

Когда окончательно рассвело Лукас, взяв бинокль, стал искать в море хоть что-то напоминавшее лодку или корабль. И снова напрасно – на многие мили вокруг простиралась водная равнина. Несколько крошечных островков были не в счет. Он часто плавал до них и знал, что спрятаться там негде.

Лукас сидел на крыше, вытирая нож, когда в голову пришла идея. Спустившись вниз, он решил осмотреть берег. Спокойно причалить к острову можно было только в двух местах. Лукас начал с того, которое находилось рядом с домом: здесь невысокие скалы расступаясь, оставляли галечный пляж. Выглаженные волнами и временем камни блестели на солнце. Подойдя ближе, он понял, что пришел не зря. На земле, почти у самой воды, лежала круглая стальная пластина. Лукас поднял ее, желая рассмотреть получше. На ней была нарисована синяя рука, сжатая в кулак. С обратной стороны торчала застежка – видимо, чтобы крепить на одежду. Он на секунду задумался и начал вспоминать. Да. У того, кто напал первым, что-то висело на груди. Лукас еще раз повертел находку в руках. Южане таких знаков точно не носили, он бы знал. Сомнений не оставалось – нападавшие пришли с континента.

Лукас стал размышлять. На островах он ни с кем не враждовал, если не считать мелких ссор. Да и то в детстве. И уж тем более, не участвовал в пиратских войнах, стараясь держаться подальше от хитрых капитанов. Остается только один вариант. А ведь если честно, это нападение нельзя было назвать случайным – он всегда ждал чего-то подобного. С тех пор, как узнал всю правду о своем рождении… После смерти наставника его не оставляли дурные предчувствия. Наставника звали Горо и он не дожил всего несколько дней до его, Лукаса, совершеннолетия. Это случилось четыре месяца назад.

Принц взъерошил короткие темные волосы и постарался привести мысли в порядок. Так. Во-первых, нападавшие, кем бы они ни были, знали его тайну. Во-вторых, действовали они явно не по своей воле – значит, их кто-то направлял. Но кто? Ответа не было, только догадки. В одном Лукас не сомневался: на родине, в Аркадоне, у него остались смертельно опасные враги, которые вряд ли считали его умершим. Все эти годы они искали – и вот теперь нашли. Неужели скоро наступит час расплаты, о котором он мечтал столько лет? В груди пробежала дрожь. Лукас вздохнул. Нет, слишком рано. Кто он? Как и раньше – изгнанник, принц без королевства. Ну, ничего, он подождет еще. Он умел ждать.

В голове уже созревал план. Здесь оставаться больше нельзя, надо как можно скорее добраться до Солоны. Наставник говорил, что их король неплохо знал отца – оставалось надеяться, что ничего не изменилось. А уж там он наверняка сможет разобраться, кто и зачем подослал к нему этих головорезов.

Достав из угла потрепанный дорожный мешок, Лукас начал складывать туда вещи. Вещей оказалось немного, в основном только самое необходимое. Он ненадолго задумался, а потом бережно взял пожелтевшую от времени фотографию, которая стояла на полке. Мужчина и женщина в богатых одеждах. У него на груди висела цепь с королевским гербом, у нее на руках – новорожденный сын. Смотреть на них было как всегда тяжело. Лукас провел пальцем по снимку и поспешил завязать мешок.

Принц вдруг почувствовал, что старый дом, в котором он прожил столько лет, не хочет его отпускать. Держит, стараясь вызвать в памяти давно забытые воспоминания. Вот, он учится плавать в открытом море. Наставник тогда объяснял, что сок двухглавки, если его хорошо смешать с рыбьим жиром и втереть в кожу, поможет удержать тепло и не замерзнуть в холодной воде. Вот, он впервые пытается починить сломанный радиоприемник. Вот, заваривает чай с имбирем, который вырастил сам, и с затаенной гордостью несет его к столу.