Наследники Кремля - страница 41

Доказано даже, что Николай приказал пресловутому Третьему отделению следить за каждым шагом Александра и доносить ему о результатах этого надзора. Чтобы держать сына подальше от Петербурга, Николай часто посылал его за границу с какой-нибудь пустячной миссией к иностранным дворам. Кроме того, Александр объездил южную Россию, Кавказ и Армению. Казалось бы, эти путешествия должны были познакомить Александра с русским народом и различными народцами, которыми он в будущем должен будет править, с их нравами, обычаями и образом жизни, но губернаторы и полицмейстеры заботились о том, чтобы будущий царь знал одну лишь внешнюю, показную сторону русской жизни.

Догадываясь, что русскую жизнь старательно и сознательно фальсифицируют перед его глазами, и мечтая о том, что такая-то и такая-то стороны русской жизни должны быть реформированы, Александр вполне уже освоился с мыслью, что раньше или позже он будет безраздельным властелином над всей колоссальной Россией, над всем многомиллионным русским народом, тем более глубоко и тяжело был он поражен, когда его младший брат Константин стал предъявлять права на русский трон.

«Ты, — говорил он Александру, — родился еще тогда, когда отец был только лишь еще великим князем. Я же родился, когда отец уже носил на голове корону. Я родился в пурпуре, и только я один имею право наследовать отцу.»

Александр, однако, и не думал уступать, подобно своему дяде Константину Павловичу, брату свои права на престол. К его счастью, император Николай стал на его сторону и, умирая, призвал к себе Константина, чтобы взять с него клятву в преданности и миролюбии по отношению к старшему брату. Константин действительно поклялся одним из первых в верноподданничестве Александру, когда несколько дней спустя Николай умер и его старший сын под именем Александра II вступил на престол.

Теоретик русского анархизма князь Петр Кропоткин в 1861 году был произведен в фельдфебели Пажеского корпуса, который одновременно являлся камер-пажом императора и «становился лично известен государю, что считалось, конечно, важным шагом в дальнейшей карьере». О своей жизни при дворе Петр Кропоткин рассказал в «Записках революционера»:

«В придворной жизни, без сомнения, много живописного.

Элегантная утонченность манер (хотя, быть может, и поверхностная), строгий этикет, блестящая обстановка, несомненно, производят впечатление. Большой выход — красивое зрелище. Даже простой прием у императрицы нескольких дам резко отличается от обыкновенного визита. Прием происходит в великолепной зале, гости вводятся камергерами в расшитых золотом мундирах, за императрицей следуют великолепно одетые пажи и фрейлины — и все выполняется с особой торжественностью. Быть действующим лицом в придворной жизни для мальчика моих лет, конечно, было больше чем любопытно. К тому же нужно сказать, что на Александра II я тогда смотрел как на героя своего рода: он не придавал значения придворным церемониям, начинал тогда работать в шесть часов утра и упорно боролся с реакционной партией, чтобы провести ряд реформ, в ряду которых освобождение крестьян составляло лишь первый шаг.

Но по мере того как я присматривался к казовой стороне придворной жизни и время от времени видел мельком, что творится за кулисами, я убедился в ничтожности этих церемоний, которыми лишь слабо прикрывается то, что желают скрыть от толпы. Больше того, я убедился, что эти мелочи до такой степени поглощают внимание двора, что препятствуют видеть явления первой важности, и что из-за театральности часто забывается действительность. Мало-помалу стал тускнеть также и тот ореол, которым я окружил Александра. И если бы я когда-нибудь лелеял иллюзию насчет деятельности в придворных сферах, она исчезла бы к концу первого же года.

В большие праздники, а также в царские дни во дворце бывал большой выход. Тысячи офицеров, от генералов до капитанов, а также высшие гражданские чиновники выстраивались в громадных залах дворца, чтобы отвесить низкий поклон, когда император с семьею торжественно проследуют в церковь. Все члены императорской фамилии собирались для этого в гостиной и весело болтали, покуда не наступал момент надеть маску торжественности. Затем процессия выстраивалась. Император подавал руку императрице и шел впереди. За ним следовал его камер-паж, а за ним дежурный генерал-адъютант и министр двора. За императрицей или, точнее, за бесконечным шлейфом ее платья шли два камер-пажа, поднимавшие этот шлейф на поворотах и потом расправлявшие его во всей красе. Далее шли: наследник, которому тогда было лет восемнадцать, великие князья и княгини, согласно порядку престолонаследий. За каждой из великих княгинь следовал ее камер-паж. Далее тянулась длинная вереница старых и молодых статс-дам и фрейлин в так называемых русских костюмах, то есть в бальном платье, которое почему-то предполагалось похожим на сарафан.