Наследники Кремля - страница 55

стр.

Вторник 18 августа. — Когда сегодня Алексей Николаевич убедился, что не может ходить, он пришел в большое отчаяние. Их Величества тем не менее решили, что он все же будет присутствовать при церемонии. Его будет нести один из казаков Государя. Но это жестокое разочарование для родителей: они боятся, что в народе распространится слух, будто Цесаревич калека.

В одиннадцать часов, когда Государь появился на верху Красного крыльца, несметная толпа, теснившаяся на площади, восторженно его приветствовала. Он медленно спустился под руку с Государыней, сопутствуемый длинным шествием, и направился по помосту в Успенский собор. Он входит в церковь среди восторженных кликов толпы. Присутствуют митрополиты: Киевский, Петербургский и Московский, а также высшее православное духовенство. По окончании службы члены Императорской семьи прикладываются по очереди к святым мощам. Они следуют затем в Чудов монастырь, где молятся у гробницы святителя Алексея.

Еще долго после возвращения Их Величеств во дворец народ продолжал стоять на площади в надежде их снова увидеть. И когда мы вышли несколько часов спустя, на площади были еще толпы крестьян.

Четверг 20 августа. — Энтузиазм все растет и растет. Кажется, будто народ московский, гордясь пребыванием Царя среди него и желая удержать его в Москве возможно дольше, хочет привлечь его выражением своей любви. Манифестации делаются все более и более непосредственными, бурными и яркими.

Мы каждый день выезжаем на автомобиле с Алексеем Николаевичем. Обыкновенно мы направляемся на Воробьевы горы, откуда открывается поразительный вид на долину Москвы-реки и на Царскую столицу. С этого места Наполеон, перед вступлением в Москву, смотрел на нее 14 сентября 1812 года. Зрелище это поистине величественно: на первом плане, у подножия холма, Новодевичий монастырь со своим кремлем и шестнадцатью башнями с бойницами, немного позади его Священный город со своими четырьмястами пятьюдесятью церквами, с дворцами, садами, монастырями, обнесенными зубчатыми стенами, с их золотыми куполами и причудливыми формами их ярко расцвеченных глав.

Сегодня утром, во время нашего возвращения с обычной прогулки, шофер принужден был остановиться при въезде в один из переулков около Якиманки — так велика была толпа. Она состояла исключительно из простонародья и окрестных крестьян, пришедших в город по делам или в надежде увидеть Царя. Вдруг раздались крики: «Наследник!.. Наследник!..». Толпа бросилась вперед, нас окружили, мы очутились как в кольце, словно в плену у этих мужиков, рабочих, торговцев, которые толкали друг друга, кричали и пробивались вперед, чтобы лучше разглядеть Цесаревича. Женщины и дети, мало-помалу осмелев, влезают на подножки автомобиля, протягивают руки через дверцы и, когда им удается коснуться до ребенка, кричат с торжеством: «Я его тронула, я тронула Наследника!».

Испуганный бурным проявлением этих народных чувств, Алексей Николаевич откинулся в глубину автомобиля. Он был бледен, взволнован неожиданностью этой народной манифестации, принимавшей столь крайние и новые для него формы. Однако он скоро оправился, видя добрые улыбки этих славных людей, но оставался сконфуженным и смущенным вниманием, предметом которого сделался; он не знал, что ему говорить и делать. Что касается меня, то я не без страха спрашивал себя, как все это кончится. Я знал, что для прогулок Наследника Цесаревича не делается никаких нарядов полиции, так как ни время, ни направление их не могли быть заранее установлены. Я начинал бояться какого-нибудь несчастного случая в невероятной сутолоке и давке, происходившей вокруг нас.

Наконец появились два толстых, запыхавшихся городовых, грозно кричавших изо всех сил. Толпа с покорным послушанием русского мужика заколебалась и медленно отступила. Я дал приказание боцману Деревенко, следовавшему за нами в другом автомобиле, ехать вперед, и нам таким образом удалось медленно выбраться из толпы.

Год 1917.

Поставленный генералом в известность о последних петроградских событиях, Государь поручил ему передать по телефону Родзянко, что он готов на все уступки, если Дума считает, что она в состоянии восстановить порядок в стране. Ответ был: уже поздно. Было ли это так в действительности? Распространение революционного движения ограничивалось Петроградом и ближайшими окрестностями. И, несмотря на пропаганду, престиж царя был еще значителен в армии и среди крестьян. Разве недостаточно было дарования конституции и поддержки Думы, чтобы вернуть Николаю II популярность, которою он пользовался в начале войны?