Наследники отречения - страница 7

 Бог услышал меня… Душа, с воплем, рухнула во мрак.

 Рассвет просачивался под занавески, освещая комнату сначала серым, потом нежно розовым и, наконец, теплым оранжевым светом. Марк спал в кресле у изголовья кровати, положив ноги на матрас и неестественно запрокинув голову. Ночью я металась по постели так, что ему и Кристиану, в конце концов, пришлось прибегнуть к успокоительному и завернуть меня, словно младенца, в одеяло.

 Шли четвертые сутки нескончаемого безумия... Я осталась жива, хотя внутри что-то оборвалось, и на месте образовавшейся пустоты клубком затаилось нечто опасное. Впрочем, душа уже не горела ненавистью: я твердо знала, что теперь готова карать справедливо, невзирая на лица и собственные чувства. Настало время думать. Думать очень тщательно и кропотливо. Все, чем наградила жизнь за эти годы, было собрано в едином порыве и готово к применению. Предчувствия меня не обманули, а вот сердце осталось глухо и не распознало жутких предзнаменований. И ничего уже нельзя было исправить.

 У меня были только факты, и эти факты заставляли сердце холодеть. О том, что Орден, вернее сам Земар-ар готовился к мести, мы знали. Однако были уверены, что защищены от случайностей… Все, кроме Карла, чей холодный разум предусматривал даже самые нелепые варианты. Пять лет он держал оставшихся Посвященных под пристальным вниманием, а с Фирса вообще не спускал глаз. Именно благодаря его бдительности, вероятно, удалось проследить связь между моим сыном и преемником Тарэма. Как оказалось, переписка между ними не прекращалась с того момента, как Кайл ушел из Пата в Бартайоту.

 Я никогда и не предполагала и не думала, что моего ребенка могли настолько запутать. Тем не менее, доказательства: письма и устные показания агентов, полностью это подтверждали. Если бы я поняла раньше, то могла бы как-то повлиять, но Карл, видимо, хотел использовать ситуацию в более масштабных целях… Несомненно он догадывался о том, что на меня готовиться покушение, но вряд ли знал наверняка. 

 Протянув руку, я дотронулась до мужа. Марк вздрогнул и открыл глаза.

 -Лия?

 -Вели привести сына, - тихо попросила я, кивнув в ответ на его встревоженный взгляд. - Мне надо поговорить с ним с глазу на глаз.

 -Это бессмысленно… - его лицо скривилось, будто от боли. - Мы с Параманом уже трижды допрашивали, но он молчит. Просто молчит - ни да, ни нет. Я не в силах в это поверить! Не думаю, что Эллд мог полностью отвечать за свои поступки – он слишком юн!

 Я взяла его холодную руку и поцеловала.

 -Элладий - принц Крови. Для таких как он нет возраста, нам с рождения внушается понятие о долге… И у него было достаточно примеров, чтобы усвоить правила и определиться с выбором. Если он виновен, я не вижу никакого оправдания ни как мать, на которую он поднял руку, ни как королева, на чью власть посмел покуситься. Прости, родной. Мне тоже не хочется верить в эту чудовищную ситуацию, но Карл бы никогда не стал утверждать подобное, не будь абсолютно уверен.

 Мужчина печально кивнул.

 -Я приведу его. До суда рода и твоего выздоровления они с Фирсом помещены в темницы, - он запнулся, словно пытаясь подобрать верные слова. - Если все подтвердится, что с ним будет?

 -Учитывая возраст, род Крови, скорее всего, возразит против смертной казни. По закону его ждет ссылка. Я буду настаивать на Большом мире. Лишение титула и изгнание - достаточная кара, много страшнее смерти, но все же лучше ее. Кроме того, на второй родине он сможет найти себе применение и построить нормальную жизнь. Другого выхода нет.

 -Да, пожалуй… - согласился муж и встал.

 Я посмотрела на него и внутренне вздохнула. Он давно перестал быть Марком Хэмали, но только сейчас стало ясно, насколько сильны оказались перемены. Жизнь сына, как бы дорог он ни был его сердцу, не могла больше перевесить ответственности за интересы Королевства. Увы, таков был общий удел всех, кому выпадал жребий высшей власти.

 Итак, принц молчал. Он не стал отрицать вины, но и не признал ее. Будь я на его месте, поступила бы так же – голос Крови вел Эллада верным путем. Вопрос заключался лишь в том, зачем ему, единственному наследнику, против которого не возражали даже дети королевского рода, несмотря на нарушение традиций, понадобилось приближать мою смерть? Неужели только идеологический вопрос? Но будь мальчик адептом Ордена, я бы рано или поздно почувствовала это, да и не мог бы он так спокойно носить крест и признавать себя христианином – просто бы не выдержал боли.