Наследства - страница 2
В этот вечер при полной луне Селестен Мерсье, придя со своей женой и Тристемером, налил им шампанского в прекрасной кухне, выложенной делфтским кафелем, поскольку лишь эта комната была пока что для этого пригодна. В то время как большое белое око луны, окруженное фосфорным ореолом, катилось по черным океанским волнам, вилла получила свое окончательное название. Как и его выбор, так и крещение «Селены» на кухне произошло при необычной звездной конъюнкции. В тот вечер случилось множество утонченных убийств и святотатств. Родилось также немало уродов — не простых зобастых, а существ без глаз и рта, с головой больше туловища, с зародышем в анусе, с ушами в виде крыльев на спине, с пальцами на плечах. Ну а сама вилла полностью оправдала свое название. A spell, как говорят англичане. Это восходит к эпохе менгиров, заклинаний и мистерий. Достаточно произнести определенные слова, и высвобождаются силы, от которых зависит судьба. A spell is said. «Селена».
Весь день накануне того вечера, когда было дано название, мсье Адриен Тристемер сжигал документы. Он надел пальто-ульстер, в подкладку которого зашил весьма значительные средства. Взяв в руки дорожную сумку, он направился на вокзал. Не спеша добрался до Парижа, а там сел на поезд до Бордо, откуда, подготовив все заранее, должен был отправиться в Бразилию.
Менее чем за шесть лет он сколотит крупное состояние на каучуке, после чего будет зарезан тремя своими же батраками: революционная смута к тому времени еще не уляжется. Впрочем, до этого еще очень далеко — о его судьбе пока что позаботятся сифилис и малярия.
Откуда взялась эта тревога между стенами дома? Разве не было в нем громоотвода и электричества, не говоря уж о слуховой трубе, соединявшей все этажи? Первое предвесеннее солнце отбрасывало круги света через окошки аттика, все еще пахло свежей краской, рабочие забыли стремянку и оставили банку краски на балке.
В тринадцать часов сорок пять минут мсье Селестен Мерсье обошел весь дом, начиная с подвала, и с черной молескиновой сумочкой в руках поднялся на чердак. Не такой пунцовый, как обычно, хозяин возвел к балкам свои глаза навыкате, поставил сумочку на пол, снял шелковую шляпу и тоже положил, перевернув ее вверх дном, как делают нищие. Сбросил с себя пальто с бархатным воротником и достал из черной молескиновой сумки заранее приготовленную веревку.
В четырнадцать часов пять минут тень его ботинок, повернутых носками внутрь, уже медленно качалась на залитой солнцем стене.
Лысому Селестену Мерсье не хватало изящества, столь ценимого романтическими самоубийцами: ниспадавшая прядь не прикрывала ноздреватого фиолетового баклажана, торчавшего изо рта. Глаза вылезли из орбит, руки вцепились в жилет с тоненькими венками из анютиных глазок, а на гульфике проступило пятно. Селестен Мерсье казался настоящим, будто восковой манекен. Когда его обнаружили пришедшие за стремянкой маляры, в большой луже мочи на буковом полу уже утонули две мухи.
Анжель Мерсье устроила мужу весьма приличные похороны, слегка укороченные из-за дождя. Раздел имущества позволил ей уехать в Санс к одной из своих кузин, где она, нисколько не нарушая стиля, играла роль бесплатного приложения. А Мариетта ушла харкать в суп каким-то другим хозяевам.
— Торги были бурными, но в итоге ее продали по дешевке…
— В общем… хватит лишь расплатиться с кредиторами, а это все же немало.
— Напротив, кажется, они даже не смогли погасить долги. И если он хочет ее сдавать…
— Он хочет ее сдавать.
— Тогда не нужно упоминать о… э… несчастном случае.
— Полноте, здесь все об этом знают… Бедняга Мерсье… Но в наши дни больше никто не верит в призраков.
— А что это за человек?
— Биржевой игрок. Кулисье. К тому же сволочь: только и думает, как бы увеличить имущество. Живет на улице Ришелье. Уже припас себе на старость дом в Тессене. Летом его сдает. Еще у него доходный дом в 19‑м округе — паскудная казарма: предлагает за бесценок мелкой сошке, сортир на площадке. Но теперь-то уж роскошная вилла…
Так беседовали двое прохожих, которые медленно шагали вдоль железнодорожных путей, то и дело отбрасывая кончиками тростей щебень.