Насмешка судьбы - страница 33

Чувствуя, что попала в дурацкое положение, устроив сей фарс, она прошла за ним и села за стол.

— Это все потому, что ты дьявольски упрям. Таким ты был всегда. Раньше я этого просто не замечала, а сейчас вижу.

— Предупреждаю, Анжелика, я не люблю игр.

Она взглянула на сервированный стол. Перед ней стояли чудеса кулинарного творчества, но аппетит почему-то пропал. Посмотрев на Лоренцо, она увидела в его руках бутылку шампанского.

— Где ты взял ее?

— В подвале. Она предназначалась как раз для такого случая.

Энжи едва прикоснулась к еде. Поднимая глаза на мужа, она силилась представить себя в постели с ним, и от одной этой мысли ее бросало в дрожь. Тогда она выходила на кухню и залпом выпивала бокал вина. Постепенно впадая в состояние прострации, к концу трапезы она еле ворочала языком и односложно отвечала на все вопросы и предложения Лоренцо. Подав десерт, она неожиданно для себя спросила:

— Тебе, конечно же, хотелось бы, чтобы я была девственницей, так ведь?

— Почему ты спрашиваешь об этом? — Скулы Лоренцо заметно заострились.

Подперев подбородок руками, она уставилась на мужа и злорадно улыбнулась.

— Я не могу объяснить, но чувствую, что это так. Тебя ждет горькое разочарование.

— Едва ли. — Он игриво наклонил голову. — Мне больше по душе страстная партнерша, нежели нервная девственница.

— Вчера я была немного взволнована, — произнесла Энжи после долгой паузы. — Обычно я веду себя увереннее.

— Отлично, а вот я немного смущен предстоящим, — нарочито скромно сказал Лоренцо.

Она посмотрела в его бездонные карие глаза, сиявшие магическим, золотистым светом, и ей захотелось утонуть в них. Сердце тревожно билось в груди, в голове все кружилось, все труднее становилось концентрироваться на отдельных предметах.

— Хочешь кофе? — спросила она, облизнув пересохшие губы.

Лоренцо напряженно следил за ней, а потом поднялся с места и, отодвинув ее стакан, резким движением вытащил из-за стола и обнял.

— Не сейчас, — прохрипел он, крепко прижимая ее к себе.

Энжи едва не задохнулась от охватившего ее возбуждения. Грудь мгновенно налилась, соски набухли в сладостном ожидании.

— Пойдем в спальню, — тягучим, обволакивающим голосом произнес он.

Прозвучал сигнал тревоги. Энжи закрыла глаза, понимая, что уступает позиции. Нет, не так все было запланировано ею! Он не должен подавлять ее волю!

— Поднимайся и жди меня наверху, — заплетающимся языком сказала она.

— Хорошо.

Бросив на жену настороженный взгляд, Лоренцо направился к лестнице.

Плюхнувшись на стул, она с отчаянием поняла, что допустила ошибку: слишком много пила и очень мало ела. Как она злилась на себя! Сварив крепкий, черный кофе, она выпила пару чашек и вышла во двор подышать ночным воздухом и немного прийти в себя.

В голове немного прояснилось, но путь наверх ей дался непросто. С трудом поднявшись по лестнице, Энжи увидела, что Лоренцо ждет ее на супружеском ложе. Что ж, пока все идет по плану. Величественный вид возлежащего на белых простынях мужчины подействовал на нее расслабляюще. Тайно восторгаясь его атлетическим телом, таким неотразимым и привлекательным, она вдруг почувствовала дурноту, подступившую к самому горлу. Комната поплыла перед глазами.

— Что с тобой? — встревоженно спросил Лоренцо, откидывая простыню. — Господи... Я думал, что мне показалось, но ты...

В этот момент Энжи со скоростью, на которую только была способна, умчалась в ванную. Ее наихудшие опасения полностью оправдались, и ей захотелось умереть. Но не тут-то было.

— Тебе станет лучше, когда поешь, — сухо посоветовал Лоренцо.

Энжи с сомнением посмотрела на изрядно подгоревший тост на подносе. Уж лучше смотреть на поднос, чем на мужа. Стыд за свое поведение минувшим вечером безжалостно мучил ее. Лоренцо был сдержан, заботлив и очень добр к ней. Но почему? Или он с молоком матери усвоил, что к слабым и немощным надо относиться с повышенным вниманием? Такое предположение больно задело ее гордость.

— Спасибо тебе, — стиснув зубы, буркнула она, поправляя постоянно спадавшую бретельку шелковой ночной рубашки, бывшей в тот момент на ней. Самое ужасное, что она не помнила, кто же раздел и одел ее!