Наставник и чудотворец - страница 16
Это был старец Нектарий. Благословив всех, он подошел ко мне и... ввел меня в свою келлию. Точно такая же обстановка, как и в келлии старца Феодосия: иконы, портреты, направо большой старинный развалистый диван, накрытый чехлом. Неподалеку столик, на котором лежат несколько книг... Старец Нектарий усадил меня на диван, а сам сел со мной рядом в кресло. По виду старцу Нектарию нельзя дать много лет. Небольшая бородка почти не изменила своего природного цвета.
Странное впечатление на посетителей производят глаза старца, в особенности во время беседы. Они у него очень маленькие, вероятно, он страдает большой близорукостью, но вам часто кажется, в особенности когда он сосредоточенно вдумывается, что он как будто впадает в забытье. По крайней мере таково было мое личное впечатление. В то время как старец Феодосий вырисовывается в ваших глазах человеком живым, чрезвычайно скоро реагирующим на все ваши личные переживания, отец Нектарий производит впечатление человека более флегматичного, более спокойного и, если хотите, медлительного. Так как посещение этого старца послужило окончательным разрешением всех моих переживаний, я постараюсь по возможности точно воспроизвести смысл моей беседы с ним.
— Откуда вы изволили пожаловать к нам? — начал медленно, тихо, спокойно говорить отец Нектарий.
— Из Москвы, дорогой батюшка!
— Из Москвы?..
В это время келейник старца подал ему чай и белый хлеб.
— Не хотите ли со мной выкушать стаканчик чайку? Дай-ка еще стаканчик!.. — обратился он к уходившему келейнику.
Я было начал отказываться, говоря, что ему нужно отдохнуть, что я не смею нарушать его отдыха. Но батюшка, очевидно, вовсе не имел в виду отпустить меня и со словами: „Ничего, ничего, мы с вами побеседуем“, — придвинул ко мне принесенный стакан чая, разломил надвое булку и начал так просто, ровно, спокойно вести со мной беседу, как со своим старым знакомым.
— Ну, как у вас в Москве? — было первым его вопросом.
Я, не зная что ответить, сказал ему громкую фразу:
— Да как вам сказать, батюшка... Все находимся под взаимным гипнозом.
— Да, да... Ужасное дело этот гипноз. Было время, когда люди страшились этого деяния, бегали от него, а теперь им увлекаются... извлекают из него пользу...
И отец Нектарий в самых популярных выражениях прочитал мне целую лекцию в самом точном смысле этого слова о гипнотизме, ни на одно мгновение не отклоняясь от сущности этого учения в его новейших исследованиях. Если бы я пришел к старцу хотя бы второй раз и если бы умышленно сказал ему, что я — спирит и оккультист, что интересуюсь между прочим и гипнотизмом, я, выслушав эту речь, мог бы со спокойной душой заключить, что старец так подготовился к этому вопросу, что за такую подготовку не покраснел бы и я, человек вдвое почти моложе него.
— ... И ведь вся беда в том, что это знание входит в нашу жизнь под прикрытием как будто могущего дать человечеству огромную пользу, — закончил отец Нектарий.
В это время отворилась дверь, вошел келейник и заявил:
— Батюшка, вас очень дожидаются там.
— Хорошо, хорошо, сейчас, — проговорил старец, а затем, немножко помедлив, продолжал, обращаясь лично ко мне:
— А вот еще более ужасное, еще более пагубное для души, да и для тела увлечение — это увлечение спиритизмом...
Если бы в этой келлии, где перебывал целый ряд подвижников — старцев Оптиной пустыни, — раздался сухой, металлический (знаете, бывает иногда такой в жаркие летние июньские грозовые дни) раскат оглушающего удара грома, он бы не произвел на меня такого впечатления, как эти слова боговдохновенного старца.
Я почувствовал, как у меня к лицу прилила горячая волна крови, сердце начало страшно усиленными ударами давать знать и голове, и рукам, и ногам, и этому дивану, и даже, кажется, самому старцу о своем существовании. Я превратился в одно сплошное внимание. Замер от неожиданности. И мой привыкший к подобного рода экстравагантностям рассудок, учтя все те физиологические и психологические импульсы, которые мгновенно дали себя знать при первых словах старца, сказал мне: „Слушай, это для тебя“.
И действительно — это было для меня.