Настоящая фантастика 2018 [антология] - страница 17

Приободренная, протиснулась ближе к экрану — хочу это видеть.

С противоположной стороны туннеля темной волной надвигались солдаты. Эскалатор давно уже не работал — отключили, как только войска вступили в туннель. Наши размеренной рысью неслись к выходу. Кто там, в замыкающем арьергарде — я знала: Дэлфи с командой. Этим не страшны никакие водовороты, омуты и цунами.

Вдруг тренькнуло. Аксакалы, всегда холодно-невозмутимые, дружно заволновались, аж лица перекосились.

— Чего там? — затеребила я застывшего деда.

— Перехватили управление, — прошамкал он невнятно, еле разобрала. И в гриву свою вцепился.

Ну и что? Не очень поняла, чего волноваться — есть же кнопка… порушат туннель не отсюда, с командного пункта, а изнутри — какая разница?

Помню, еще смеялась:

— Что за доисторический артефакт — пульт с кнопкой! малый радиус действия!

— Зато надежно, — ответил тогда Андрэ, — дублирующее устройство на крайний случай.

Ну используют спасительную кнопку, дэлфинята выплывут, отчего паника?

Дэлфинята? У меня похолодело в груди от нехорошего предчувствия.

— Увеличьте, покажите последних! — гаркнула, позабыв о своем намерении молчать. Задействовала самые низкие частоты своего контральто — они сами задействуются, когда я психую.

Оператор исполнил.

И — мое сердце зашлось. Ухнуло в пятки.

— П-почему он? — ткнула в экран скрюченным пальцем. На Андрэ, замедляющего шаг. С тем самым пультом в руках. — Он же должен быть дома!

— Сам пришел. Сегодня на рассвете накрыли остров, Дэлфи и команду арестовали, — четко, по-военному, ответил Алек. А дед просто отвел взгляд.

— Но ведь вот он, остров… спокойно все… — не понимала я.

— Это их реаграмма, мы тоже не сразу распознали, — добил меня Алек. — Уходим! Слушай мой приказ — уходим все! Быстро!

Аксакалы потянулись вниз, в колонну. Дед железной хваткой тащил меня за собой — растерянную, оглушенную.

Но я быстро пришла в себя. Не-ет, не собираюсь больше никому подчиняться, ученая.

— Прости! — хрипнула деду, освобождаясь от захвата.

И — дернула. Стартовала, как на стометровку, хотя до цели было метров пятьсот. Бежала и трубно орала, чтобы посторонились. Наши послушно расступались, образуя коридор.

Увидела его издали. Он стоял один. Недвижно. Сверху над ним краснела заплата — та самая, без которой начнет стремительно расползаться шов туннеля. Войска приближались лавиной. Наши спешно утекали, немного осталось.

Успела, какое счастье! Да, счастье.

Андрэ смотрел на меня укоризненно, еще и башкой покачивал. Зачем? — читался вопрос в его взгляде.

— Без меня ты… точно… не выплывешь, — отдыхиваясь, объясняла очевидное этому безмозглому апу, крепя веревку у него на поясе. Как положено, припустив сколько-то между нами.

— Какая же ты… у меня.

Мы взялись за руки, и он вдавил кнопку.

Если однажды субботним утром вы вдруг обнаружите, что ваша судьба зависит от чемодана, возомнившего себя богом, и воскликнете: «Такое могло произойти только со мной!» — знайте: вас опередили.

Валера Бурцев, студент третьего курса, без памяти влюбленный в свою одногруппницу Женю, рассеянно брел по торговому центру на окраине Москвы, когда произошло то, что в научной литературе называется «сон в руку». Объект обожания Валеры материализовался прямо перед ним, в одной из галерей второго этажа, за стойкой экспресс-маникюра. Бурцев не считал, что маникюр может сделать Женю, средоточие всех совершенств, хоть на йоту красивее, и все же встреча заставила его сердце биться, как тамбурин.

Завязалась дружеская беседа, и тут студент обнаружил, что в этот день звезды сложились для него самым благоприятным образом: он мог оказать Жене услугу. Она пришла в торговый центр с семилетней племянницей Лизой. Быстрый маникюр оказался не таким уж быстрым, и девочка заскучала. Телефон родители ей пока не купили. Если Валера будет так добр, что сводит Лизу на каток и присмотрит за ней, Женя его «прям расцелует».

Вне себя от счастья, Бурцев повел пигалицу в атриум в северном крыле, помог ей подобрать коньки, с великим искусством зашнуровал их и вверил юную фигуристку заботам аниматора, а сам встал у парапета снаружи катка и предался мечтам. Как студент-филолог Валера должен был знать, что его возлюбленная прибегла к гиперболе: она не собиралась буквально осыпать его поцелуями, по крайней мере, на данном этапе. Но поделать с собой молодой человек ничего не мог: он чувствовал себя Парисом, которому Афродита только что пообещала Елену.