Настоящая крепость - страница 14

Она и Кэйлеб полностью осознавали это, и именно поэтому, точно так же, как Кэйлеб настаивал на том, что чисхолмские торговцы и производители должны иметь равный доступ к рынкам империи, как иностранным, так и внутренним, они оба постановили, что именно Чисхолм возглавит формирование имперской армии. Среди королевских морских пехотинцев Чариса были те, кто возражал (хотя в большинстве случаев они были достаточно мудры, чтобы делать это тихо) против этого решения. Чье чувство гордости за свою собственную организацию, за то, как она так стремительно выросла, за то, как она сокрушила своих противников в Корисанде, было глубоко оскорблено идеей о том, что морские пехотинцы должны не только вернуться к тому, чтобы быть чисто корабельными и десантными силами, но и перевести в армию большинство ветеранов кампании в Корисанде.

Те, кто был достаточно глуп, чтобы выдвинуть свои возражения, были таковыми… однако нашли себе другие обязанности.

— Думаю, что, вероятно, еще одна часть, — сказал сейджин вслух, — заключается в том факте, что Кэйлеб и Шарлиан так ясно дали понять, что, хотя Чарис разумно собирается взять на себя ведущую роль в военно-морских делах, имеет смысл отдать ту же роль Чисхолму, когда речь идет об армии. Вот почему ты теперь, конечно, армейский офицер. Решение перевести основную часть имперской морской пехоты в армию — и при этом уважать старшинство действующих офицеров армии — было непростым, но, как я думаю, Кэйлеб и Шарлиан были правы, настаивая на этом.

— Безусловно! — кивок Грин-Вэлли был более энергичным и решительным, чем у Мерлина. — Офицеры, с которыми я работаю, очевидно, рассматривают это решение как доказательство того, что их величества имели в виду то, что они сказали об организации вооруженных сил империи. Особенно после… ну…

Голос барона затих на самой необычной ноте чего-то, что было почти — не совсем, но почти — смущением, и Мерлин улыбнулся без малейшего следа юмора.

— Ты имеешь в виду, особенно после того, как командующий армией вступил в сговор со сторонниками Храма, чтобы убить — или, по крайней мере, похитить — Шарлиан?

— Ну, вообще-то, да, — признался Грин-Вэлли. Он слегка покачал головой. — На самом деле трудно винить их за то, что они беспокоятся об этом. На их месте я бы, конечно, опасался, что у короны возникнут серьезные сомнения в базовой надежности армии. Особенно учитывая, насколько популярен был Холбрук-Холлоу — среди простых солдат, а не только среди офицерского корпуса. Он тот, кто создал всю эту армию, Мерлин. Он сформировал ее, он командовал ею в большинстве важнейших сражений и вел ее солдат к победе в каждой кампании. Как они могли не беспокоиться о том, почувствует ли корона, что не может позволить себе доверять их лояльности после чего-то подобного? Если уж на то пошло, многие из них чувствовали себя пристыженными его действиями. Они не сделали ничего плохого, но он был их командиром, и, по крайней мере, некоторые из них чувствуют, что его измена запятнала и их тоже.

— Я точно знаю, что ты имеешь в виду, — серьезно сказал Мерлин.

И правда в том, — сказал он про себя, — что, по крайней мере, некоторые армейские офицеры испытывают те же сомнения, что и Холбрук-Холлоу. Как, например, благородный граф Суэйл.

Барка Раскейл, граф Суэйл, был молод, ему было всего тридцать семь лет по Сейфхолду. Он также был очень высок для жителя Сейфхолда, примерно на дюйм выше Мерлина, и невероятно красив со своими светлыми волосами, темными глазами и бронзовым от загара цветом лица. В те времена, когда Мерлин Этроуз был Нимуэ Албан, она определенно внимательно посмотрела бы на Суэйла.

Но в дополнение к своей привлекательной внешности и благородному происхождению Суэйл был убежденным сторонником Храма. Он скрывал это лучше, чем многие из его собратьев, включая Холбрука-Холлоу, но Мерлин не сомневался в его фундаментальных убеждениях. Чего он еще не знал, так это того, в чем заключалась преобладающая убежденность Суэйла. Приведет ли его отвращение к «отступничеству» и «ереси» Церкви Чариса — и, вполне возможно, смерть с позором командующего армией, которым он глубоко восхищался и уважал, — к собственной измене? Или давняя преданность его и его семьи Дому Тейт — на самом деле необычная среди высшей чисхолмской знати — и его клятва офицера королевской армии будут непоколебимы против этих сил?