Настойка из тундровой серебрянки. Рассказы - страница 14

- Прямо не верится, - пробормотал я.

- Ещё бы!

- Но как это получается?

- Видно, в отваре образовалось неизвестное нам вещество, которое как-то воздействует на наш мозг. Предполагаю так: оно восстанавливает связи между клетками мозга. А может быть, и вызывает образование новых связей. Павлов-то, Иван Петрович, как считал? Мозг человека - это бездонная кладовая. Складывай сколько хочешь. Всё, что хоть раз услышал, на что хоть раз взглянул - всё остаётся там, навсегда. Но вот разыскать в той кладовой что-то, когда потребуется, не всегда удаётся. Поэтому и говорят, что у одних память хорошая, а у других никудышная. Случается, вспоминаешь событие, которому лет двадцать с хвостиком. Но зато никак не можешь вспомнить имя и отчество человека, с которым тебя познакомили час назад.

- Последние строчки из книги, - поддакнул я, - опять ведь забылись. А когда я от тебя возвратился, нарочно их перечитал.

- То-то и оно.

Дядя Костя задумался, покачивая головой. Я смотрел на него с восхищением.

- Послушай, - вдруг осенило меня, - значит, если пить твой отвар, можно вспоминать жизнь и своего отца, и деда, и прадеда? Побывать при царствовании Ивана Грозного. Или в те времена, когда ещё и Руси не было. В общем, увидеть всё то, что они увидели и пережили. Да это же… Это прямо настоящая машина времени!

- Вот и я о том же думаю…

Дядя Костя протянул руку к сложенным на столе травам, вытянул из маленького пучка несколько серебристых листиков, узких и остреньких, бережно положил их себе на ладонь.

- Эта?

- Я назвал её тундровой серебрянкой, - сказал он, - по-русски. Из латыни ничего подходящего не по-добрал. Да и зачем тут латынь? Подумать только: бледненькие неприметные цветочки, распустившиеся на вечной мерзлоте. Сколько веков люди топтали это слабое на вид творение природы, не подозревая, какая чудодейственная сила в нём скрывается. А может, мы ещё и не такие чудеса-то топчем, брат Виталий. Мало мы знаем природу, до обидного мало.

Лицо дяди Кости приняло незнакомое мне выражение, даже не знаю, какое - помолодело, что ли.

А на столе в свете настольной лампы загадочно поблёскивал отвар из тундровой серебрянки.

Последние дни своего отпуска Роман проводил у тётки в Ключиках. Деревня была небольшая - шесть домишек у обрывистого берега Слюдянки, прижатые к ней еловым лесом и скалистыми холмами. От города недалеко, на «ракете» рукой подать.

По утрам он поднимался до восхода солнца и, прихватив с собой удочки, отправлялся на Слюдянку добыть рыбы на уху. У него было своё излюбленное место - на камнях под отвесным глинистым обрывом. Здесь два шага в воду - и накроет с головой: глубина!

Это утро началось как всегда. Было очень тихо, если не считать посвистывания проносившихся в воздухе стрижей. Полосы тумана стлались низко по реке, висели в низинах, зацепившись за кустарник. Небо над лесом только начало розоветь.

Роман воткнул удилища под камни, сложил ноги калачиком, закурил и замер, не сводя глаз с воды.

Движение, возникшее в тумане на реке, не сразу привлекло его внимание. Но когда среди ватной дымки обозначилась человеческая фигура, Роман невольно оторвал взгляд от поплавков. Фигура проступала всё яснее. Кто-то шёл прямо на Романа, шёл так, словно с того берега на этот были перекинуты мостки. Но Роман знал, что никаких мостков нет! Он подался вперёд, окончательно забыв о своих удочках.

Ещё минута - и из тумана показалась девушка в коротеньком цветастом сарафане. Она делала шаг за шагом, осторожно и неторопливо нащупывая дорогу босыми ногами и слегка балансируя гибким телом. Вода всё же колыхалась под нею, но странно: так колеблется туго натянутый тент под порывами ветра. Папироса выпала изо рта Романа, рассыпая пепел, скатилась на колени, потом в воду и там с коротким обиженным шипением погасла.

- Э! - закричал Роман, вскакивая. - Девушка!

Та подняла на него нарочито задумчивые, печальные глаза и приложила палец к губам, призывая к молчанию. С минуту она постояла не двигаясь, глядя на оторопевшего рыбака. Затем так же молча повернулась и исчезла в тумане.

Только тут Роман почувствовал, как бешено колотится у него сердце. Поднялся ветер. Под его порывами заметались, заклубились над рекой клочья тумана. Вскоре от них не осталось и следа. Открылся противоположный берег. Ни на реке, ни на том берегу не было ни души.