Настойка из тундровой серебрянки. Рассказы - страница 22

Он готов был не сдержаться и оскорбить её. Он сказал бы ей такое, чего она никогда не смогла бы ему простить, и чего он сам потом не смог бы себе простить. Но тут Минх, видимо угадавший его состояние, подошёл, положил руку ему на плечо.

И это прикосновение помогло Смыкову овладеть собой.

- Мы откроемся вам первому, - сказал Минх. - Мы ждём, когда будет восстановлена работа передатчиков «Тантала».

Тайный смысл, прозвучавший в словах Минха, не сразу дошёл до сознания Смыкова.

- Вот как? - усмехнулся он. - Любопытно… И кто вам восстановит её?

- Те, кто по неведению своему нарушил.

Смыков медленно, всем телом повернулся к Минху.

- На «Тантале» нет ни души, - сказал он.

- Не было, - Минх назидательно поднял палец, - вначале.

Он, не торопясь, возвратился в кресло. Смыков угрюмо наблюдал за ним, мучительно пытаясь разгадать, на что намекает этот похожий на дятла человек. Что-то пугающее подкралось к сердцу Смыкова.

- Простая мысль, которую подсказала нам неисправимая мечтательница и фантазёрка Татьяна Александровна, - Минх улыбнулся. - Вам же отлично известно, что Альфа Центавра имеет планетную систему. И, вероятно, на одной из них…

- Чушь! - с неожиданной для себя яростью перебил его Михаил. - Старая песня! Придумали бы что-нибудь поновее. Пока мы не высадились на Марсе, мы до последней минуты надеялись найти там разумных существ. А что нашли? Что? Ну? Молчите? Пустыню. И на Венере пустыня. И вокруг вашей Альфы Центавра планеты-пустыни.

- Как страшно тебя слушать, - с другого конца пульта отозвалась Татьяна. - Во что-то же ты ещё веришь?

Смыков ответил не сразу. Прежде он дал себе успокоиться.

- Ты хочешь знать, во что я верю? - Он боялся встретить прямой взгляд Татьяны и избегал его. - Хорошо, я скажу тебе. Я верю в человеческое трудолюбие. Все космические пустыни будут обжиты людьми и превращены в цветущие края. Но они станут лишь копиями Земли, обычного, знакомого нам мира. Не более. Да, копии, только так. А я… я искал совсем другого. Разве ты забыла? Искал - и не нашёл. Земля оказалась счастливым исключением. Человечество одиноко среди бесконечного пространства. Конечно, можно строить гипотезы, мечтать. Мечтать! Спать наяву. Смешно… и глупо. От ваших розовых гипотез абсолютно ничего не изменится. Можете тешить себя и торчать на обсерватории, сколько вашей душе угодно, но от этого ровным счётом ничего не изменится.

Татьяна отвернулась, и он сразу же почувствовал облегчение.

Все трое молчали, и если бы это молчание длилось дольше, они бы не выдержали…

Но тут вдруг вспыхнул экран, замигал лиловым светом, и неясные тени поплыли по нему сверху вниз. Запели позывные.

Татьяна выпрямилась и не то вопросительно, не то утверждающе выдохнула, оглядываясь на Минха поверх головы Смыкова:

- Они?

- Похоже, что-то нащупали! - откликнулся тот. - Видимо, техника у них на более низком уровне, им не так-то просто разобраться в наших нейтронно-кристаллических системах. Но, кажется, пошло! Главное, в космос они вырвались, до «Тантала» дотянулись…

- Ну, ну! - желчно подбодрил Смыков Минха. - Продолжайте. Вполне логично и убедительно.

Но в его голосе прозвучал страх. Странное состояние вызвали у него эти лиловые тени, плывущие по экрану: казалось, позади экрана действительно кто-то настойчиво и неутомимо копается в аппаратуре локатора, пытается оживить лучевую трубку и показать ему, Смыкову, что-то такое, чего не выдержат его натянутые нервы.

Словно сжалившись над ним, экран погас, позывные оборвались. В зале в который уже раз наступила тишина. Смыков подавил вздох облегчения, расслабленно вытянулся в кресле.

Время шло. Часовая стрелка описывала круг за кругом. Самообладание возвратилось к дежурному инженеру.

- Может быть, и достаточно на сегодня? - чуть кривя губы в усмешке, спросил он.

Ему не ответили. Те двое, по краям пульта, не сводили глаз с экрана, и он не решился настаивать.

Светало. Плоский прозрачный потолок зала подёрнулся синевой. Звёзды меркли.

Трое за пультом сидели и ждали. Двое - в уверенности, что сбудутся их предсказания. Третий - что всё останется, как было.

Только в четыре часа утра запели знакомые позывные. И звук их на этот раз был чётким. Секундная стрелка хронометра пробежала пять делений - и позывные смолкли. Ещё две секунды - глухое торопливое теньканье посыпалось в зал.