Научи меня любить - страница 11
Когда столы были убраны и музыканты, игравшие во время обеда, ушли, обсуждение проблем семьи Джиллерсов возобновилось. На этот раз Оливия и Кэтрин сидели рядом, а мужчины — напротив. Генрих поглядел на свою жену и протянул руку, чтобы ласковым прикосновением успокоить ее, а сэр Лоуренс смотрел на Оливию поверх кубка с вином и думал о том, что тридцать один год, как он живет на этом свете, он не видел ничего прекраснее, и знал, его следующий шаг будет решающим. Но что потом? Даже он не мог с уверенностью сказать, в какую сторону полетит эта птичка.
— И что же, неужели все так плохо, как ты ожидал, сэр Лоуренс? — спросила Кэтрин.
Он осторожно поставил на стол свой кубок и открыто посмотрел на нее.
— Да, именно так, госпожа Джиллерс, но я думаю, что можно многое предпринять, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Кое-что можно сделать сразу, кое-что потребует времени, но боюсь, всем нам будет нелегко до тех пор, пока не начнут появляться реальные результаты.
У него голос такой же, как у его отца, подумала Оливия, низкий, глубокий и мелодичный. Сидя напротив него, она могла изучать его лицо, пока он говорил, а также видеть выражение лица Генриха. Поскольку все это ее не затрагивало, она расслабилась и наблюдала за происходящим как бы со стороны.
— Что ты имеешь в виду, сэр Лоуренс? — спросил Генрих, стараясь, чтобы его голос звучал бодро и деловито, хотя он совершенно не представлял себе, что можно сделать без колоссальных затрат.
— Для начала давайте обсудим, что под силу вам самим, без моего участия. Ваши крепостные не смогут работать как следует ни на вас, ни на себя, если вы не создадите для них лучших условий. Они живут как животные. У них почти нет быков, чтобы пахать, и земля на их наделах недостаточно хороша, а то и просто непригодна для дела. А вся хорошая земля — ваша, но на ней некому сеять. Так что тут есть о чем подумать.
Оливия была зачарована тем, как он говорил, как при этом жестикулировал своими длинными, сильными, выразительными руками.
Он продолжал:
— Множество хижин брошено после чумы, приусадебные участки тоже пропадают без ухода. Позвольте людям занять их и выращивать себе пищу. Пусть они вспашут землю по опушкам леса…
— И ничего не платят?
— Бог ты мой, конечно же ничего! Они сейчас ничего не могут вам заплатить, но отплатят хотя бы тем, что останутся живы. И еще — отдавайте им за работу на ваших землях деньгами, а не натурой. И когда они трудятся на сборе урожая — пусть тоже получают деньги. Тогда они смогут купить то, что им нужно.
Генрих сидел, наклонившись вперед, и слушал очень внимательно.
— Да, ты это верно говоришь, но где я возьму деньги, чтобы все это оплачивать, когда их так мало?
— Мы к этому еще вернемся, но пока можно сделать еще кое-что. Позволь им пользоваться твоим лесом, чтобы они могли строить и ремонтировать свои дома. Бог свидетель, леса предостаточно, и бедняги не смогут нанести ему большой урон, взяв то, что им необходимо. Пусть они и хворост себе собирают, все равно надо расчистить лес. И еще разрешите им охотиться на мелкую дичь. Они так же нуждаются в мясе и шкурах, как и мы.
Все внимание Оливии было приковано к его речам. Да, сэр Лоуренс зря времени не терял, объезжая владения.
— Но мы потеряли управляющего, — сказал Генрих, — а чтобы сделать все то, о чем ты говорил, необходим надсмотрщик.
— Если вы примете мои предложения, все мои предложения, то я одолжу вам моего собственного управляющего, пока вы не найдете ему замену. — Сэр Лоуренс со значением посмотрел на Генриха. — Но это будет зависеть от вашего согласия. Так вот, мое предложение заключается в следующем: как мы видели, оставшиеся в поместье люди не могут справиться со вспашкой, севом, уборкой, починкой для себя и со всей работой, которую они должны выполнять для вас, поэтому все и идет наперекосяк, так что имеет смысл поставить дело как у братьев-францисканцев в Честерфилде.
— Овцы! — Слово вылетело изо рта Оливии, словно испуганная птица из гнезда. Сэр Лоуренс с легкой усмешкой посмотрел на нее, и Оливия густо покраснела.
— Овцы, — повторил он.