Научная фантастика - страница 12
И еще: это человечество настаивает на том, чтобы и другие величали его разумным и считали его таковым. Оно ничего не знает о других, но тем не менее называет их „собратьями по разуму“. Подумать только — братья! По разуму!
Выходит, что любое существо, если оно умнее вола, черепахи или обезьяны, — разумно, причем на метагалактическом уровне! Я астронавт и привык мыслить в галактических масштабах, и это пояснение совершенно необходимо, господин Генеральный секретарь. Я, Альфред Медухов, могу Вам заявить, причем со всей ответственностью, что другие не считают нас ни братьями, ни разумными существами.
Большой светло-желтый дом в ста сорока километрах от ближайшего населенного пункта, бассейн, теннисный корт, стриженые лужайки с рыхлыми кротовинами. Суперлюкс, Альфред, ничего не скажешь. Двенадцати роскошных комнат вполне достаточно, чтобы свихнуться.
— Значит, здесь я буду жить до конца своих дней?
— Четыреста тысчонок. Почти дворец, — гаденько улыбнулся Фанг Чжао.
— Хотите поменяться?
— Что вы, Медухов! Это же знак благодарности Фонда. У нас на Востоке есть одна мудрость…
После обеда он впервые услышал гром проклятий тропического дождя и тут же убрал алюминиевые козырьки над окнами, потому что их металлическое тремоло приводило его в бешенство. Казалось, будто кто-то размеренными шагами ходит за стеной, вот-вот откроет дверь, но медлит, поворачивает обратно. Почему не входит, черт его побери, чего суетится…
Когда стемнело, он понял, что оно снова придет, что сейчас ему самое время пробраться, подползти и поднять на него свой единственный глаз, холодный и удивленный. Как тогда в аппаратной, когда Альфред неожиданно почувствовал на плече чье-то огнедышащее присутствие, когда оно парализовало его, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, а затем приникло к его щеке в отвратительном поцелуе. Он лишь успел увидеть желтые желваки челюсти, отталкивающую с сетью узловатых капилляров зеницу гнойного цвета в самом центре чешуйчатого лба, губы со следами засохшей слизи, беловатые струпья на морде, которая обнюхивала его и, сладострастно подрагивая, медленно приближалась, готовая ослюнявить ласками, жадными, как укус. Потом студенистый животик обвился вокруг шеи, он почувствовал учащенный пульс, медленные толчки дыхания, где-то рядом со слизистыми бугорками грудей шевелились тонкие щупальца, ему показалось, что медицинские иглы вонзились в сонную артерию — и только укол, только ленивая волна чего-то холодного и расслабляющего, только блаженное беспамятство…
Сегодня вечером оно снова придет, Альфред, сейчас самый удобный момент. Придет, поцелует, ты расслабишься и заснешь в его объятиях, и этот эйфорический сон принесет тебе удовлетворение, как тогда, в минуты вашей неземной любви. Ты страшишься этого и потому запираешь входную дверь, громоздишь мебель в прихожей, включаешь электронную сигнализацию и блокировку, держишь заряженный пистолет и не заснешь до утра, потому что страшишься поцелуя (а ведь в нем столько нежности!), сопливых бугорков, жадно высасывающих тебя. Она обнимает тебя, когда ты расслабляешься, прижимается, как уличная девка, скользит по тебе чешуйками, обвивается вокруг, ползет к уху и вот сейчас, когда ты погрузишься в нирвану, в эту минуту захочет…
Стой! Буду стрелять! Раз и навсегда размозжу твою гадкую морду, только мокрое место останется, как от жабы, которую когда-то отец раздавил у гаража: потом она высохла, превратилась в кусок бледно-зеленой ссохшейся кожи, от которой невыносимо воняло…
Я должен тебя забыть! Я выверну себя наизнанку, я не могу все время жить без сна, я уже не боюсь тебя, я на Земле, и ничего плохого ты не можешь мне сделать, ты мне противно, чудовище, противно! Кто ты — женщина? И почему решила меня поцеловать? Господи, неужто на свете найдется поэт, воспевающий в сонетах подобную гадость? Кто ты? Я понимаю, ты долго летала, долго была одинока, тебе хотелось кого-нибудь поцеловать, тебе это было нужно и приятно, потом ты увидела мой корабль, забралась в аппаратную, а там — ничего не подозревающий Альфред Медухов, существо мужского пола. Вот ты и решила застать меня врасплох, моя отвратительная, сделать это потихоньку и втайне, потому что ты застенчива, ты впервые целуешь землянина… Ты не поздоровалась, не объяснилась в любви, я увидел лишь следы слизи вокруг рта и тонкие резцы… Моя отвратительная неземная Джульетта!