Наука Китовраса. Парадигмы древнерусского храма - страница 9

. Следовательно, в древних языках число и счет сходятся семантически в едином лингвопространстве и соотносятся с такими терминами, как «гармония», «соразмерность», «познание», «мироустроение». У русского мыслителя А. Ф. Лосева эти числа называются «умные числа» или «умные меры», имеющие самодостаточное значение для метафизики числа. Категория «меры» имеет, однако, самостоятельное значение. Слово «мера» в индоевропейской традиции обозначает «справедливость» и «измерение» (как процесс, результат и единицу). Мера, таким образом, есть возможность осуществления процесса репродукции образа-числа в реальности.

Некоторые знания о канонических числовых константах традиционно транслировались в форме откровений, преданий и пророчеств, что является примером проявления интуитивного, надличностного момента, наиболее ценного с точки зрения архаичного самосознания. Закреплению служило устное предание, сохраняющее высшее знание как мифологему. В этой связи допустимо говорить о существовании единого мировоззренческого архетипа в представлении о числе как структурно-каноническом принципе мироустроения. На этом хотелось бы остановиться, поскольку единство подхода именно в этой точке расщепляется на два направления. Одно из них ведет к вопросу математической природы гармонии, другое — к метафизическому образно-числовому принципу творения.

Задача усвоения начал, или, иными словами, принципов[27], которые были положены древними и с которым были тесно связаны все последующие построения, развитие идей, концепций, напрямую связана с проблемой числа. Принцип, сфокусированный в числе, образует парадигму, т. е. единую теоретическую модель. Она представлена каноном как закрепленным образцом сознания. Архаическая семема числа, единая, по своей сути, для различных исторических эпох, может выражаться во множестве разнообразных и часто противоположных системах, сохраняя при этом свою изначальную целостность. По утверждению С. Н. Трубецкого, «древо человеческого познания пребывает единым во всех своих разветвлениях»[28]. Единство архаической семемы числа сохраняется в отношении к числу как парадигме сакрального образа. Поэтому образно-числовой канон представляет собой универсалию сакральной традиции.

По Платону, всякое «творение должно быть создано в соответствии с первообразом», внутреннее устроение объекта должно быть правильно организовано, что обеспечивает «некая объединяющая связь… эту задачу наилучшим образом выполняет пропорция»[29]. Пропорция является своего рода утверждением гармонической числовой парадигмы мироустроения. Однако в этой трактовке Платона упускается самое главное условие «соответствия с первообразом», а именно соответствие на уровне именования, что представляет сам принцип наделения нового образа качеством первообраза. Не исключено, что творение в соответствии с первообразом в первую очередь подразумевает творение во имя первообраза. В таком случае образно-числовой канон выступает в качестве главного метафизического принципа творчества. Геометрическая гармония пропорций здесь может выступать в качестве вторичного условия, обеспечивающего универсальные качества объекта.

Для культового зодчества «принципы»[30] опираются на каноны в самом широком смысле слова. Принципы, как правило, озвучиваются каноном, который, в свою очередь, имеет несколько моментов самораскрытия. Последнее всякий раз вызывает смешение понятий, приводящих к выхолощенному представлению о каноне как следовании некоторым творческим «привычкам» или характерным чертам какого-либо стилистического направления. При этом опускается изначальное смысловое ядро канона, представленное формой принципиальной установки, которая в самом предельном значении опирается на семантику сакрального числа. Как бы ни был спорен вопрос канона в культовом зодчестве, его необходимо изучать, потому что он является наиболее значимым, когда речь идет о традиционной системе наследования опыта.

В духовных культурах прошлого использовались числа, за которыми закреплялись конкретные значения, эти числа составляли догматическую основу древнего мировоззрения. Отсюда — представление о мистическом значении чисел и числовых отношений, проявляющееся как коллективный феномен. Традиционно отдельный смысл числа не сводился к какому-либо одному значению, а скорее представлял собою многоплановую и многогранную семантическую структуру, содержание которой в каждом конкретном случае — в зависимости от объективно-субъективных факторов контекста — могло предстать как более или менее однозначное. Число играло первостепенную роль в ритуальных и культовых обрядах, в фольклорных литературных текстах. Причину такого отношения к числу исследователи видят в том, что «число и счет были сакрализованными средствами»