Навеки южанка - страница 4

Надгробия в этой части кладбища были наполовину погребены в землю, а некоторые опрокинуты. Надписи на большинстве сложно прочитать, особенно в тусклом свете, но я всё же точно знал, где нахожусь.

Я провёл рукой по волосам и попытался стряхнуть с себя ощущения этого места. Почему я всё время возвращаюсь в Харт? На этот раз я умудрился не быть здесь почти столетие, но кажется, что этого недостаточно.

— Чёрт, — женский голос прорезал неподвижный ночной воздух. На мгновение сверчки затихли, затем вновь затрещали. Я обернулся и заметил движение за особенно странной гробницей, которую венчал ангел со слегка заострёнными рогами на голове. Это новое дополнение к кладбищу заставляло думать, что его либо заказали в Уолмарте, либо тот, кто его задумал, обладал чёрным чувством юмора.

— Вот как так-то? — произнесла женщина.

Я подошёл ближе и увидел женщину в летнем сарафане. У неё все ноги были в грязи, и, кажется, она застряла.

— Вам помочь?

Она вскрикнула и прижала руку к сердцу.

— Боже, вы меня до смерти напугали.

— Извините. — Я поднял руки. — Никоим образом не хотел вас испугать.

— Сказал жуткий парень, ходящий в одиночку по кладбищу, — возразила она.

Я выгнул бровь и ошеломлённо уставился на неё.

— Похоже, не только я выбрал короткий путь через кладбище.

Она нахмурилась.

— Ну, на каблуках этого делать не стоило.

И тут я заметил, что она изо всех сил пытается вытащить ногу из грязи. Каблук туфли, должно быть, глубоко в ней застрял. Я подошёл ближе.

— Позвольте помочь?

Она выпрямилась и разочарованно выдохнула. После попыток вытащить туфлю, которая глубоко погрузилась в мягкую землю, у неё и руки были в грязи.

— Пожалуйста.

— Держитесь за меня, — произнёс я. Она мешкала, словно, разрываясь между желанием принять помощь от незнакомца или остаться в тупике. — Я не кусаюсь, — пошутил я.

Она едва заметно кивнула, затем положила руки мне на плечи. Прикосновение было нежным и тёплым, и его сопровождало лёгкое покалывание, которого я никогда раньше не чувствовал. Ощущение растекалось по спине и рукам. Нахмурившись, я посмотрел на неё.

Она затаила дыхание.

Если бы мне ещё нужно было дышать, я бы тоже затаил.

В её прикосновении было что-то необычное, и когда я посмотрел прямо в её глаза, замер. Напряжённым взглядом карих глаз она пронизывала меня до глубины души. В моей жизни было много женщин, как людей, так и вампиров, но никогда прежде я не чувствовал ничего подобного. Словно мы были связаны на каком-то уровне.

— Я тебя знаю?

— Не думаю. — Она покачала головой, затем посмотрела на землю, освобождая меня от своего пристального взгляда. Наклонившись, я осторожно схватил её за тонкую лодыжку.

— Держись.

Я потянул её ногу. Женщина крепче ухватилась за меня, и я едва сдержался, чтобы опять не поднять взгляд на неё. Её нога оставалась в грязи. Пора менять тактику. Я обнял женщину за талию.

— Что ты делаешь? — спросила она, явно возражая словами против такой близости, хотя телом прижималась ко мне. Эти противоречия дали мне понять, что она испытывает то же странное влечение, что и я. Не дав ей опомниться, я потянул её к себе, поднимая из грязи. Я услышал звук, характерный для отлепляющейся присоски, и мы упали. Женщина свалилась на меня, но мы не разжали объятий.

— Всё прошло удачно, — сказал я.

Она рассмеялась, и этот мелодичный звук заставил меня улыбнуться. Самым настоящим образом, до боли в щеках улыбнуться. Я понял, что буду делать всё ради этого смеха, хотя даже имени женщины не знал.

Милли

Сердце бешено колотилось, и меня бросило в жар… Бессмысленно. Сейчас два часа ночи, и, хотя было тепло для сарафана, жары для такого не было. Сам воздух, казалось, замер. Окружение было, словно, тяжёлым и двигалось в замедленном темпе.

Накаченное тело подо мной напряглось и зашевелилось, когда красивый мужчина, на которого я упала, улыбнулся.

— Всё прошло удачно, — проговорил он.

Можно и так сказать. Я улыбнулась и поняла, что лежу на совершенно незнакомом мужчине, и мы оба в грязи. Что ещё хуже — мы на кладбище посреди ночи. Я начала смеяться. В этой ситуации не было ничего типичного, и оставалось лишь хохотать.