Навсегда - страница 28
Девушки окружили аккордеониста, выровнялись в два ряда и запели хором. Казенас потянул Степана за рукав, и они выбрались из зала покурить на свежем воздухе.
— Если хочешь увидеть настоящего, стопроцентного, ничем не разбавленного дурня, — с громким причмокиванием раскуривая трубку, вполголоса пробурчал лесничий, — посмотри вон туда. Сыночка моего, Пятраса, видишь? Люди веселятся, а этот сидит кислый, как уксус.
Степан посмотрел на Пятраса, который в этот момент, сидя на ступеньке крыльца, вынул изо рта окурок, зажег от него новую сигарету и с безучастным видом вяло продолжал курить…
— Мне про него говорили что-то, — начал было Степан, но замолчал: по ступенькам крыльца стремительно сбежала Магдяле, оглянулась, увидела Пятраса.
— Это еще что такое? Идемте танцевать. Там кавалеров не хватает, а он сидит.
Пятрас нехотя встал и бросил сигарету.
— Ведь там еще поют…
— О, да тут целая компания собралась, — протянула Магдяле, заметив Степана и старого Казенаса. — Тогда вот что. Пятрас, вы пойдете со мной. Живо! — и, не оглядываясь, выбежала за калитку.
Пятрас лениво двинулся за ней, потом пожал плечами и тоже побежал.
— Вот как у нас, — сказал старик, провожая их взглядом. — «Бегом марш!» — и мой дурень бежит за юбкой. Ну, пускай, лишь бы не киснул…
— Так я слышал какую-то историю, — опять начал, припоминая, Степан. — Невеста его бросила, что ли?
— Ну, бросила. Ну, пожалуйста! — с сердцем воскликнул Казенас. — Вчера, что ли, бросила? Год прошел. Давно плюнуть пора… Девка-то, главное, эта его Ирэна — поглядеть не на что. Ножки тоненькие, как у козы. Глазищи — во!.. — старик растопырил пальцами веки. — Они с моим дурнем были по уши влюбленные друг в дружку… Да он-то кто? Простой лесник. А она взяла да и вышла за фабриканта. Малюнас, слыхали? Конфетная фабрика. Ну, фабрику у него отобрали через месяц после свадьбы. Зато сам старый пузан остался у нее в полном распоряжении. На всю жизнь.
Лесничий выколотил о каблук потухшую трубку и, ворча что-то себе под нос, стал набивать ее снова.
Вынырнув из тумана, тяжело дыша после бега, появились Магдяле с молодым Казенасом и, пересмеиваясь, прошли прямо на террасу.
— Чего-то они там затевают! — с интересом заметил лесничий. В это время Пятрас смеющимся голосом окликнул:
— Быстро идите сюда, Магдяле требует!
В темном углу веранды стояла Магдяле, вытирая платком стаканчик. Пятрас взял его у нее из рук и налил какой-то крепко пахнущей травами настойки.
— Я уже что-то чувствовал, — оживляясь, сказал старый Казенас. — Только барышня должна выпить первой…
Магдяле засмеялась, осторожно поднесла до краев налитый стаканчик ко рту и, без всякого отвращения отхлебнув, протянула стаканчик Степану. Она вызывающе смотрела ему прямо в глаза, высоко подняв стаканчик, точно для тоста. Он попробовал отнекиваться, но она не опускала руки, не упрашивала, просто со спокойной уверенностью смотрела и ждала.
— Пей же, пей… — приговаривал старый Казенас. — Так не очень-то прилично…
Глаза у Магдяле блестели в темноте, и она казалась Степану сейчас такой красивой, что ему никак не хотелось перед ней осрамиться. Смущенно и глуповато усмехнувшись, он принял у нее из рук стаканчик и выпил, стараясь не морщиться, что-то очень крепкое.
Магдяле сама передала стакан Пятрасу, спокойно взяла Степана под руку, и он даже не заметил, как они вместе вошли в зал. Вид у него при этом был растерянный, но самодовольный.
Хоровое пение кончилось, и в зале расчищали место для танцев. Едва переступив под руку с Магдяле порог освещенного зала, Степан наткнулся на потемневший от возмущения, с силой упершийся прямо ему в глаза взгляд Аляны. Она отвернулась и ушла куда-то в боковую дверь.
Все как будто опрокинулось. У Степана не осталось ни радости, не покидавшей его весь день, ни даже того щекочущего тщеславного удовольствия, какое он испытывал от близости Магдяле. Почему-то, когда Аляна отвернулась, и Магдяле стала неинтересна и не нужна. Он невпопад что-то ответил ей, и она, заглянув ему в лицо, досадливо рассмеялась, вырвала руку, отошла.
Начался какой-то танец с притопыванием. Степан постоял у стены, чувствуя себя лишним. Потом он увидел Аляну. Низко пригибая голову, чтобы никого не видеть, она быстро шла к выходу. Поверх праздничного платья на ней была старая вязаная кофточка грубой деревенской вязки. Она уходила домой. Мимо Степана прошла, не взглянув, едва не задев его плечом.