Навуходоносор - страница 6

в войске Набополасара Нинурта-ахиддин, начальник боевых колесниц, идти на приступ Ниневии, все равно что биться головой о финиковую колоду. Ее можно взять только измором.

– Ага, измором… – покивал погрустневший Набополасар. – Сколько прикажешь ждать? Месяц, год, два?.. У нас время есть?.. Чем армию кормить? А у этих, – он указал рукой в сторону крепости, – всего вдоволь.

Сам Сарак время от времени появлялся на стенах в виду вражеского войска, обложившего крепость с трех сторон. За ним несли знамена, вымпелы, значки ассирийских отрядов с изображением стреляющего из лука бога Ашшура. На штандартах, принадлежащих отрядам отборных, небесный стрелок громоздился на спинах волка или дикого осла. Следом топали высшие военачальники – все в бронях, под личными стягами. Здесь рисунок ограничивался изображениями львов, волков и неукротимых диких быков и онагров[13]… Вопль тогда на укреплениях поднимался несусветный, того и гляди обезумевшие от прежней славы и выпитой крови ассирийцы бросятся на врага, посмевшего посягнуть на святое святых – на власть Ашшура над миром.

Эти шествия добавляли уныния в стан халдеев и мидян. Если бы, как в дурном сне, явилась хотя бы малюсенькая возможность отступить от Ниневии или выманить ассирийцев в поле, Набополасар ни секунды не колебался и убедил бы Киаксара отойти. Тот успел проникнуться доверием к этому лысому вояке, тридцать лет проведшему в строю, хитрому, как лисица, и упрямому, как верблюд, но, к сожалению, такой возможности не было. Струна была натянута, и песнь должна была прозвучать – третьего не дано. Чей гимн услышат боги, чьи пленники отправятся прочь с нажитых мест, чьи женщины, угоняемые в плен, задерут подол, кто мог сказать!.. Так и побредут сквозь строй победителей, обнажая срам. Попробуй только хотя бы до колен приспустить край нижней рубашки – удар бича сразу вразумит строптивую двуногую добычу.

– Времени в обрез – вот что смущает, – повторил Набополасар и, сняв шлем, почесал густой шерстистый затылок. Волосы у него на затылке, как у молоденького – с редкими искорками седины, густые, курчавые. Навуходоносор, затаив дыхание, следил за его пальцами, прошедшимися по завиткам и на мгновение замершим. Затем отец осторожно и тщательно обтер лысину, вскинул подбородок и неожиданно дрогнувшим голосом продолжил:

– А стены у них на этом направлении и в самом деле совсем дрянные. Никуда не годятся… Асфальтом они их промазывали или клали просто так, из сушеного кирпича?

– А я что говорю! – воскликнул стоявший рядом и поигрывающий плеткой Киаксар. Он свободно изъяснялся по-аккадски, по-арамейски тоже кумекал. – Нам бы только подтащить к ним пару таранов…

– Э-э, великий царь, – скривился Набополасар, – забудь ты наконец про тараны. Толку от них чуть. А вот от твоей и моей конницы…

Киаксар засмеялся.

– Что ж, прикажешь им на стены прыгать? – рявкнул он, оборвав смех.

– Зачем на стены, – отозвался отец. – Стены мы сметем. До основания.

– Чем же мы сметем? Молитвами?.. – хмыкнул Киаксар.

– Зачем молитвами. Водой!..

С того апрельского дня лагерь осаждавших залихорадило. Все делалось скрытно, по ночам. Большая часть армии была отведена за ближайшие увалы, оставшиеся жгли костры на прежних местах, арамейская и скифская конница постоянно дефилировала вдоль стен, показывая, что союзники готовятся к последнему штурму, а в тылу с помощью согнанного местного населения на месте прежней невысокой запруды, за которой копились воды Хусура, возводилась гигантская, в три человеческих роста, плотина. Все шло в ход: редкие деревья, валуны скатившиеся с предгорий, глиняные кирпичи, которые обжигали вне пределов видимости из крепости, хижины местных крестьян, которые, в общем, не сопротивлялись реквизициям, потому что Набополасар приказал платить за снесенные дома. Пусть гроши, но это было лучше, чем ничего. Местных страшила сама мысль о победе Сарака – их тогда бы за пособничество халдеям и мидянам не помиловали. Те, что веками сидели в Ниневии, сильные и жестокие, пощады не знали. А халдеи?.. Что с них взять, с халдеев, – грабить, конечно, грабили, но меру знали, за все платили, а если кто без спросу, тому вмиг войсковой палач руку оттяпает.