Найти и обезвредить - страница 16
Беловидова обхватила голову руками, помолчала, словно отрешаясь от всего земного, и прочла наизусть:
— Вам, мужчинам, не понять этой боли, — добавила она.
От сестры Беловидова знала, что Мацков тайком пописывал стишки, но не надеялась, что до него дойдет ее настроение.
— Великолепно! — восторженно сказал он. Откинув голову, он что-то припоминал, затем ответил ей словами, которые отыскал в своей памяти, и удивил ее:
Беловидова словно очнулась. Стихи усилили ее боль от безысходности своего положения в этом мире. Она уставилась на гостя пронизывающим взглядом, все так же крепко сдавливая ладонями виски. Вдова Беловидова была еще молода, но считала, что жизнь прошла, и поэтому все крайности, которые она позволяла себе в минуты отчаяния, тут же сама и оправдывала внутренним монологом, как молитвой перед неизбежной кончиной. Ей почему-то захотелось в эти минуты переодеться в длинное платье из вишневого панбархата, в талию, с длинным рукавом, слегка собранным у плеча, с воротником стойкой, и покружиться в упоительном вальсе с мечтательным офицером. А потом хоть потоп…
Мацков сидел перед ней уставший и никак не был похож на того офицера, который ей представлялся, да и мысли его заняты совсем другим. В беспросветной тьме мартовской ночи он не увидел, как по ее лицу скатились слезы, которые она тут же смахнула, решительно встала, сказав, что утро мудренее вечера…
Встреча с Ждановским, к которому Мацков пришел под предлогом поступления на работу, ничего хорошего не дала.
Однокашник не только был удивлен рискованному его появлению, но и в назидание грубо высказал несколько советов по части конспирации.
— Пойми же ты, дурья твоя голова, что ЧК разгромила «Круг». Феськов и многие другие арестованы. Извини, но принять тебя на работу не могу, потому что новый человек сразу же привлечет внимание и начнут копаться — кто ты и откуда такой взялся. Бывает, что я сам дома не ночую…
— Что же мне прикажешь делать?
— Ты кто? — спросил его в упор Ждановский.
— Как кто? Подполковник Мацков Василий Леонтьевич, адъютант.
— Ну и наивный же ты, братец, ничему не научился… Впрочем, не обижайся — все штабные на один фасон. Букретов давно не атаман, никакой ты не адъютант и не подполковник. Ты теперь только гражданин Мацков и даже не можешь называть себя своим собственным именем, которым тебя окрестили.
Мацков кое-что понял после этого разъяснения и сказал тихо:
— Я Зимин Александр Иосифович…
— Вот, вот… Советую с этого везде начинать.
Мацков тут же показал документы на имя Зимина, но и после этого Ждановский продолжал ему разъяснять, что время открытых выступлений против Советов прошло, хотя станичники и недовольны продразверсткой. Советы это учитывают и разрешили частную инициативу, организуют кооперативы.
— Значит, ты за Советы?
Ждановский ядовито улыбнулся такой прямолинейности интеллигентного Мацкова. Ему не понравился этот упрек, но он сдержал себя и сказал:
— Надо выждать. Посмотреть… А пока помогать тем, кто в горах и в плавнях, находить преданных людей, поддерживать в них дух «ледяного похода». Если ты пришел ко мне за советом, то ничего другого не могу предложить, кроме как уходить к зеленым и как можно быстрее, иначе тебя поймают, как куропатку.
В планы Мацкова не входило связываться с зелеными. Он намеревался как можно быстрее вернуться к Букретову, но для этого нужно было все же собрать кое-какую информацию о положении на Кубани и поэтому беседу с Ждановским пришлось продолжить.
— А твои идут к зеленым? — поинтересовался Мацков, имея в виду его подчиненных.
— Недавно я пригласил одного сотника и хотел ему поручить ходку к Рябоконю. Кое-что передать… Подвожу его издалека к этому поручению. Знаешь, что он мне ответил?
Мацков даже рот раскрыл в ожидании.
— «Я занимаю приличное место, — говорит он мне. — Службой дорожу. Я идейный кооператор, а посему мне Соввласть приемлема. Она в самых широких объемах проводит в жизнь и развивает кооперацию». Это говорит сотник! Ясно? Пришлось взять грех на душу. Послали мы его в «командировку». Чрезвычайка все же заметила, ищет…