Найти истину... - страница 9
Все же быть евреем мне нравилось. Мне нравились еврейские праздники, еврейская кухня и еврейский язык, который был довольно выразительным. Например, иногда было трудно подобрать какое-то слово в английском, и его вполне удачно заменяло еврейское выражение.
Самые мои теплые воспоминания связаны с еврейскими праздниками: торжественность Рош Хашаны[7] и Иом Кипураp[8] или радостное настроение на Пейсах,[9] детские подарки на Ханнуку...[10] Из всех праздников моим любимым был Пейсах. Помню, как мы отмечали его у дедушки и бабушки дома. Во время Пейсаха мы ели только хлеб из неквашеного теста (мацу) в память об Исходе наших предков из Египта, которые бежали и не имели возможности ждать, пока квашеное тесто подойдет. Поэтому на время праздника весь хлеб из квашеного теста из дома убирали. Тарелки, горшки, стаканы, серебряная посуда – все заменялось. Бабушка хлопотала на кухне. Когда все собирались за столом, она вся светилась, излучая любовь и заботу, которые все мы шестнадцать или двадцать человек ощущали на себе, собираясь для празднования Седера,[11] чтения Хагадды,[12] где говорилось об исходе еврейского народа, который был спасен Богом от рабства.
Меня главным образом интересовали еврейский образ жизни, еврейская политическая жизнь и еврейские организации. Я вступил в Союз Молодых Сионистов,[13] когда мне исполнилось 12 лет и оставался его членом до 15 лет. Иногда я спускался в нью-йоркское метро и собирал у пассажиров деньги для Национального Еврейского Фонда. Я был регулярным участником всех съездов и дискуссионных групп.
Когда в феврале 1943 года в возрасте 18 лет я пошел в армию, то и там было то же самое. Иногда я ходил в синагогу общаться с другими молодыми евреями или просто на большие праздники. Бог на всех наших религиозных службах или в наших разговорах занимал очень скромное место. Не помню, чтобы кто-то из моих друзей всерьез говорил о Боге. Мое отношение к Богу в то время было довольно циничным: действительно – со всем, что происходит в Германии, разве можно ожидать, что кто-то верит в существование Бога? Что мы «избранный народ»? Избранный для чего? Для газовых камер? Сделайте одолжение, думал я, подберите кого-нибудь другого для разнообразия!
С Этель Дэйвид я познакомился, когда мы еще учились в Монтаукской восьмилетней школе. Поскольку я был годом старше, у нас было мало общего, кроме того, что мы оба были в редколлегии и оба занимались музыкой. Этель играла на флейте, а я на трубе. Из-за того, что Этель дружила с некоторыми девочками из нашей еврейской компании, мы иногда встречались.
На свою Бар Мицву я ее пригласил как члена нашей компании, однако сама Этель не удосужилась включить меня в число приглашенных на свое шестнадцатилетие. Я был здорово огорчен. Тогда я «ввалился» сам, на что Этель страшно рассердилась. Она бы непременно выдворила меня вон, если бы не ее сестра Бетси.
После этого на Этель я почти не обращал никакого внимания вплоть до самого начала Второй мировой войны. Случилось так, что как раз, когда я приехал в отпуск перед самой своей отправкой за океан, мы неожиданно встретились у одного друга. Она произвела на меня впечатление своей грациозностью и хорошим вкусом: волосы у нее были собраны на затылке, немного косметики, а одета она была в прекрасный костюм и туфли на платформе. Я спросил у нее разрешения проводить ее домой. Подойдя к ее дому, мы еще час проговорили. Я был очень одинок, к тому же, сильно переживая по поводу того, что происходит в Европе, я, не задумываясь, принял ее предложение переписываться.
В течение следующих полутора лет Этель не только писала мне замечательные письма, но и проявила поистине великую изобретательность в упаковке всяких небольших подарков, которые она посылала мне в армию. После окончания войны и после трех с половиной лет, проведенных в армии, я вернулся домой, и первое, что я сделал – это пошел прямо к ней. Был субботний вечер. Я позвонил в дверь и стал ждать. Ее мать, открывая мне дверь, сказала: «Входи, сынок! Действительно легок на помине!»
Но Этель дома не оказалось. Она работала в деликатесном магазине на Пятой Авеню в районе Бруклина. Чтобы как-то убить время, я отправился к ней в магазин, который находился в восьми кварталах от ее дома.