Не делай добра - страница 26
Рассказав Ивану о встрече с Кайсаровым, Мономах умолчал о его предложении стучать на Муратова. Хоть он и не дал прямого ответа, ему было стыдно.
– Да я сам не ожидал, – пробормотал он.
– Брось, ты ж его дочку от тюряги спас! Греется сейчас под теплым арабским солнышком…
– Кто знает, что у Алсу в голове? Сейчас она в ремиссии, но надолго ли?
– Не твоя печаль, забей! Тебе о своей шкуре думать надо. Я надеялся, что Муратову по башке настучат за происшествие в приемном отделении, но, видать, у него слишком сильный покровитель, раз даже Кайсаров не дает гарантий! Но я бы на твоем месте не сидел ровно на заднице, а попытался подложить Муратову свинью. Он-то уж не стесняется в средствах в борьбе с тобой!
– Ты предлагаешь нанять кого-то, чтобы пристрелил Муратова, или самому облить его кислотой и закатать в бетон на стройке?
– Звучит разумно! – мечтательно произнес патолог, закатывая глаза. – А давай вместе? И сидеть будем в соседних камерах. А если повезет, то и в одной.
– Чем тебе-то Муратов насолил? Он, по-моему, вообще не в курсе существования вашего отделения!
– И это становится особенно очевидно в период распределения премий, – буркнул Гурнов. – У нас они самые маленькие! А у вас только чуток побольше, хотя твое отделение приносит огромные бабки, которые платят иногородние пациенты, стремящиеся улечься в койку именно к тебе, прости за каламбур!
Мономах покачал головой. С тех пор как премиальный фонд отдали на откуп главврачам, ситуация в больницах осложнилась. Теперь все зависит не от личных заслуг врачей и даже не от того, как много денег приносят платные пациенты: роль играет лишь то, насколько благосклонен к заведующему отделением главный врач. Сумма премий держалась в строжайшей тайне, но у Гурнова везде свои люди.
– А угадай, у кого самые большие премии? – продолжал Иван.
– Чего тут гадать-то? – пожал плечами Мономах. – У Тактарова!
– Точно. Ну и еще у Иващенко, ведь она с спит с Муратовым.
– Иващенко?! – изумился Мономах.
Алена Дмитриевна Иващенко являлась начальницей планово-экономического отдела и женой хирурга из гастроэнтерологии. Интересно, он в курсе?
– Отвечаю! – подтвердил Гурнов. – Понимаю твое удивление, она отнюдь не красотка. У Муратова отвратительный вкус, как и характер, да и вообще он редкостная дрянь. Так что если решишь насчет кислоты, я в деле!
– Договорились.
– У меня для тебя тоже есть новость, – сказал Иван после непродолжительного молчания.
– Какая?
– Мне работу предложили.
– Ты уходишь из больницы?! – пришел в ужас Мономах: сама мысль о том, что у него отнимут возможность спускаться в подвал, чтобы отвести душу в беседе с патологом, казалась убийственной.
– Окстись, куда я денусь! – отмахнулся Иван. – Дополнительную работу.
– Но у тебя же полная ставка, да и в деньгах ты не нуждаешься!
Отец второй жены Гурнова обожал зятя. Он долго и тяжело болел, и Иван заботился о нем, в то время как родная дочурка была рада скинуть проблемы с отцом на мужа. Под конец тесть начал испытывать сильные боли, и Ивану каким-то образом удавалось добывать для него сильные обезболивающие. Кстати сказать, женка просила Гурнова сделать папе эвтаназию – ну конечно, ведь ей это ничем не грозило, а вот Иван мог отправиться за решетку за такую доброту! Он отказался, но исправно колол наркотики тестю, и тот жил себе счастливо до самой последней минуты. А после его смерти выяснилось, что тесть, богатый, но прижимистый человек, оставил свое состояние любимому зятю. Кроме денег и акций нескольких крупных компаний, Иван заполучил квартиру на Крестовском острове, ветеринарную лечебницу и фирму по ремонту автомобилей – тесть придерживался принципа, что не следует держать все яйца в одной корзине. Ко времени его смерти Иван успел развестись с женой, и, соответственно, она не могла претендовать на часть наследства отца как на совместно нажитое имущество! Бывшая попыталась отсудить хоть малую толику, но Гурнов нанял адвоката и оставил ее с носом. Правда, он сделал напоследок красивый жест и подарил экс-супруге их общую квартиру. Она подарок не оценила и до сих пор делала Ивану гадости при каждой удобной возможности. К счастью, для него они были не опаснее комариных укусов.