Не голова, а компьютер - страница 2
— Не понимаю! Какие еще трубочки с кремом?
— Я думал, вы в курсе, пан директор… Так вот… — Марцину явно не хотелось вдаваться в подробности. — Если член Общества получал двойку, ему из общественной кассы выплачивалось пять злотых на мороженое. Как раз столько большая порция стоит. Так было записано в уставе. А зимой каждый мог на выбор купить или трубочку с кремом или жевательную резинку. Все-таки некоторое утешение, когда с двойкой в дневнике возвращаешься домой. Вы согласны, пан директор? А Собирай, то есть Собирайский, оказался сластеной, каких свет не создавал, ну, и нахватал двоек нарочно ради трубочек с кремом. А тут олимпиада еще, дел у всех по горло. Собирай, не будь дурак, и воспользовался моментом, все общественные деньги проел. Вчера Чушке, то есть Чушкелевичу, кол по географии влепили, он — к казначею за своими законными пятью злотыми. А тот: «Тю-тю твоя трубочка! В кассе ни гроша!» Чушка на него с кулаками: «Я тебе покажу, как общественное имущество расхищать!» Костик, он у нас казначей, оскорбился, позвал ребят, при свидетелях приходно-расходную книгу показывает, а там подписей Собирайского на сорок злотых ровным счетом. Вы бы тоже на нашем месте не выдержали, пан директор. За пять дней — сорок злотых?! «Гони деньгу!» — это Бирюковский Собираю, а тот: «Отвяжись!» Ну и переполнилась чаша нашего терпения, и стали мы его дубасить. Так ведь поделом! Один все общественные деньги проел, это же надо! Такая свалка пошла… и Чушка каким-то макаром в середке оказался. А ребята, которые позже прибежали, подумали, он и виноват. Потому что у Чушки аппетит тоже — будь здоров! Ну и навалились на него…
— Все на одного?
— На двоих, пан директор! Собираю тоже здорово досталось, но он-то знает, что по заслугам получил, и помалкивает. А Чушка ни за что пострадал: и денег за двойку не получил и…
— А давно ваше Общество существует?
— С осени, пан директор.
— А взносы какие?
— Да пустяки, пан директор: пятьдесят грошей в неделю. А желающих вступить с каждым днем все больше и больше. Мы и решили создать в каждом классе филиал. Вот какой широкий резонанс получило наше начинание…
— А председателем, конечно, ты?
— Выбрали, пан директор, — скромно потупился Марцин. — Надо было общее доверие оправдать.
— Скажи, как это тебе в голову пришла такая «гениальная» идея? — покачал головой директор — наверное, от удивления.
— Она жизнью была продиктована, пан директор. Как-то Срюба из нашего класса схватил двойку и совсем раскис. Домой шел, жалко было смотреть. И все из-за отца: он бьет его за плохие оценки. Не́мек Бартович и купил ему в ободрение мороженое, он сразу духом воспрял прямо у нас на глазах. И меня осенило: вот бы всегда так! Попал человек в беду, отчаялся, тут-то его и поддержать, руку помощи протянуть…
— Руку с мороженым… Эх, ты, лопоухий! — Директор вздохнул. — Руку помощи протянуть… так, так… «Помощь жертвам насилия» — ничего, импозантно. Но теперь-то дошло до тебя, что это вред приносит, а не пользу. Пораскинь-ка умом!
— Кто же знал, что он трубочки с кремом любит…
— А что теперь с Обществом?
— Одна приходно-расходная книга осталась от него. И все из-за этого сластены.
— Ну, что мне с вами делать!
— А мне-то каково? Ребята орут: свинство, обман, не дадим себя в другой раз провести. А я разве обманывал? Был уговор: за двойку — пять злотых! Костик выплачивал и расписку брал. Все вроде честь по чести, а все равно противно почему-то, как мыла объелся. А пани Скочелёва еще, сами слышали, пан директор: «Подыми глаза! Опусти глаза!» Башка кругом идет!
— Ну, ну, не распускай язык! Ты, Солянский, смотри у меня! О тебе и так в школе слава не очень хорошая… Что-то больно часто у тебя башка кругом идет. Пора бы ей остановиться. И с этим делом тоже надо кончать. Сходи-ка ты к матери пострадавшего, попроси прощения. И с товарищем помирись. Утром мне доложишь. Понятно? Все. Можешь идти!
— Есть идти, пан директор!
Марцин щелкнул каблуками и, повернувшись, как положено, печатая шаг, вышел из кабинета.
В школе все знали, что директор — офицер в отставке и не против иногда вспомнить старину.