Не горюй! - страница 14
— С удовольствием! — Безродный подвел девушку к Травкину.
— Иван Сергеевич, познакомьтесь. Это диктор нашего телевидения Нина Светлова.
— Мы уже знакомы! — взволнованно сказал Иван Сергеевич и встал. — Простите, мне нужно идти.
— Вот дурак! — сказал за стенкой директор.
— Сам дурак! — пробурчал Вовка. Ведущая не смутилась, весело сказала:
— Вы хотите нас покинуть? Хорошо. Мы вас отпустим, но только прежде вы должны рассказать о себе…
— Мне телеграмму нужно на завод дать… Я забыл сказать!.. Забыл…
— Вы хотите нас покинуть? Хорошо. Мы вас отпустим, но только прежде вы должны рассказать о себе…
— Мне телеграмму нужно на завод дать… Я забыл сказать. Забыл.
— Ну что же, — улыбнулась ведущая. — Вы можете сказать отсюда. Среди миллионов наших телезрителей, наверное, находятся и ваши друзья из Верхних Ямок.
— Что?! — испуганно спросил Иван Сергеевич. — Нас уже показывают? — В глазах его вспыхнул такой ужас, что Люба даже охнула.
— Ну, дает! — крикнул за стенкой директор. — Ну, артист! Это они нарочно так договорились!
— Помолчи! — крикнула Люба. — Мешаешь!
Иван Сергеевич, опомнившись, вдруг взмахнул рукой и, перестав бояться, закричал в телекамеру:
— Товарищ директор! Товарищ Иванов! Ты меня слышишь?!
— Слышу! — заорал у себя в комнате перепуганный директор.
— Слушай! — орал, как в лесу, Иван Сергеевич, — в «Золотую осень» надо добавить восемнадцать процентов «Грибной сырости»! Восемнадцать процентов! Я забыл!
— Слышу! — кричал директор. — Ты скажи, в какой бутылке?! В какой бутылке, Ваня?!
На экране вновь появилась ведущая.
— Итак, дорогие товарищи, — улыбнулась она, — на случай если товарищ Иванов не слушал сегодня передачу, просим сообщить ему, что в напиток «Золотая осень» надо добавить восемнадцать процентов «Грибной сырости». Правильно?
Травкин кивнул.
Зазвонил телефон. Иванов снял трубку, послушав, сказал:
— Большое спасибо… Я слышал…
Он положил трубку и тотчас же звонок раздался снова.
— Да?.. Да! Я слышал… Спасибо…
Люба и дети слушали, как Иван Сергеевич рассказывает о своей жизни.
— Детство свое я провел в Верхних Ямках. Я очень любил рыбную ловлю. Когда мне было двенадцать лет я поймал сома, — он посмотрел на Безродного, — на сорок килограмм…
В квартире Ивана Сергеевича раздался звонок. Люба запахнула халат и пошла открывать. За дверью стоял широкоплечий человек с окладистой рыжей бородой, чем-то напоминающий Малюту Скуратова.
— Вы супруга гражданина Травкина? — спросил он, пристально глядя на Любу глазами фанатика. — У меня к вам дело.
— Заходите… — неуверенно пригласила Люба.
— Там есть кто? — человек кивнул в сторону комнаты.
— Дети, а что вам надо? — спросила Люба.
— Тогда удобнее здесь… Я из краеведческого музея. Вы бывали в нашем музее?
— Нет.
— Напрасно, — с осуждением сказал мужчина. — У нас великолепная экспозиция. Все, представляющее научный и исторический интерес, собранное в нашей области, хранится в музее. Так вот, мы хотели бы приобрести череп вашего супруга… За наличный расчет, разумеется. Как вы на это смотрите?
— Что?! — Люба в ужасе прижала к щекам руки. — Череп. Ну, или, в крайнем случае, челюсть.
— Что?
— Шестьдесят рублей, — рыжебородый полез в портфель.
— Он же живой — крикнула Люба.
— Все мы — гости на этой планете, — криво усмехнулся рыжебородый.
— Вон! — крикнула Люба и сильно пихнула представителя краеведческого музея в грудь.
— Что ж, — равнодушно сказал рыжебородый, поворачиваясь к дверям. — Придется войти в контакт с прямым обладателем.
Люба захлопнула дверь.
Доктор и его пациент вышли из самолета во Внуково. Серебристые гиганты ползли к вокзалу со всех сторон. Стеклянное здание просматривалось насквозь.
— Минутку! — сказал Аркадий Борисович Травкину. — Я только позвоню одному институтскому приятелю. — И скрылся в переговорной кабине. Иван Сергеевич сел на докторский чемоданчик и прижал кепку к щеке.
— У вас болит зуб (англ.)? — к Травкину подошла огромная негритянка в короткой цветастой юбке.
— Не понимаю, — сказал Травкин и постучал к доктору.
— Да? — высунулся Аркадий Борисович, рукой зажимая трубку, и ответил за Травкина:
— Да, очень (англ.).