Не говори маме - страница 13

 — значит, еще чувствовал. Мне стало его жалко, я сказал, что скоро все закончится и он перестанет страдать. Достал нож и несколько раз ударил не глядя. Домой вернулся пешком.

***

Тетиполина связка ключей от квартиры тоже осталась в рюкзаке, вспоминаю я, набирая по карманам восемнадцать рублей за билет. И «Дом, в котором...» — чужая, между прочим, книга.

Очередная догадка толкает меня в грудь и усаживает на продавленное сиденье: Джон. Джон, который настоял на том, чтобы Илья непременно пошел меня провожать. И Джон, который сказал: «Он все тебе покажет. Будет весело».

Повеселился?

Всю дорогу я сжимаю пальцы в кулаки. Неподалеку от дома навстречу мне попадается долговязый мужик в черной одежде с надвинутым на лицо капюшоном. После того, как мы сходимся, а затем расходимся, он зачем-то разворачивается и идет за мной до самого подъезда, но, как только я останавливаюсь, проходит мимо. Черт с ним. Я вдавливаю три кнопки кодового замка. Яростно топая, поднимаюсь на свой этаж и сажусь на ступеньку: дверь заперта, тетя Поля на смене. Еще неизвестно, что она скажет, когда узнает про потерянные ключи.

Какой-то кошмарный непреходящий сюр.

Март, что мне делать? Что сделал бы ты на моем месте? Ах да. Ты избил бы его и пырнул ножом.

Прислонившись плечом к стене, я закрываю глаза. Просто не верится, что все это действительно со мной происходит… Кажется, совсем недавно мы ходили на «Мешок без дна» в клуб «Фитиль» — такой старенький кинозал на первом этаже сталинского дома, я их обожаю, всегда запоминается не только что, но и где, а там кажется, что показывают только тебе снятое специально для тебя; было снежно и ветрено, мы грели друг другу руки и губы, в баре оказалось дешевое пиво, и мы набрались этим пивом еще до начала сеанса. Целовались как ненормальные… Я поставила телефон в беззвучный режим, на экране жила невыносимо прекрасная Немоляева, во время фильма мне мечталось уйти к ней или хотя бы так же декадансно говорить и двигаться. Потом я скрутила бумажный клювик из салфетки, приставила его к носу и шла так до метро. Ты спешил домой, мы разошлись по разным веткам, и я тогда уже достала телефон. А там тринадцать пропущенных от мамы и эсэмэска, что папа умер.

«Погиб», — поправляю я себя и снова вслушиваюсь в звуки. Поначалу их немного: скрип куртки, которая трется о стену, мое собственное дыхание, далекий собачий лай. Постепенно в этой монотонности начинают звучать голоса: их два, и они переругиваются. «Хочу овсянки, — ноет женский. — Овсянки, овсянки, овся-анки-и…» «Мясо! — перебивает мужской. — Сегодня мясо!» «Овсянки-мясо-овсянки-мясо-овс-яс-о-я…» — талдычат они уже хором. Если бы у меня были один рот и желудок на двоих, я бы тоже, наверное, до посинения спорила.

— Это ты мясо?

Я вскакиваю быстрее, чем успеваю успеваю открыть глаза. Нужно бежать. И я бегу.

Перепрыгиваю несколько ступеней сразу, за спиной хлопает дверь. Узнали, узнали ту самую «тварь из новостей»…

— Майя? — различаю я сквозь шум в голове. — Ты, говорю, что ли, Майя? — И я оборачиваюсь.

Из-за двери тринадцатой квартиры выглядывает старушечка в ярко-синем платке.

— Полинина племянница?

Мой вздох облегчения вполне мог бы стать причиной цунами на другом краю света.

— Это я! Ключи потеряла.

Внезапная фея-крестная с готовностью выпархивает на площадку и мановением сухонькой руки отпирает оба тетушкиных замка. Не веря счастью, я устремляюсь в квартиру, но не успеваю сказать спасибо. Дверь за моей спиной захлопывается. Щелк-щелк.

— А вдруг ты не Майя! — торжествующе звучит голос соседки. И пусть. Я все равно никуда не собиралась.

Куртка, джинсы и свитер оказываются на полу, сама я забираюсь под одеяло и сворачиваюсь в комок. Меня знобит. Я доверилась Джону. Мне показалось, что мы сможем общаться и даже дружить. Я видела в его глазах интерес. Теперь понятно, что его вызвало: то, что я неместная, другая. Иными словами, дуреха.

— Дуреха, — шепчу я в темноту. В ответ вдали вскрикивает электричка. — Сама во всем виновата.

Несколько месяцев подряд я засыпала под твои голосовые сообщения. Включала самое раннее — и далее, далее, далее. Ты болтал и смеялся. Вот уже второй раз тебя крадут у меня, выхватывают из рук и уносят. Но кое-что еще осталось…