Не говорите с луной - страница 5

Круглый майор уже начал уставать. Он перестал качаться на каблуках и подпрыгивать в своих стараниях быть убедительным. Старший лейтенант, как и прежде, его не слушал, про себя досадуя, что ему не удалось надышаться белорусской весной. Здесь же она была жиденькой, вжатой меж гор, выдавленной на редкую, забитую среди камней, растительность. Была середина марта, но листва уже набиралась сока, шелестела на сильном ветру, перемешивая пыль. К столь ранней весне лейтенант был более привычен. Цветущие абрикосовые сады в феврале он хорошо помнил из своих лет учёбы в Узбекистане. А о том, как переступал через размокшие сугробы на майские праздники в Забайкалье, вспоминал не без содрогания. Он тяжело вздохнул. Слишком много географии на такую короткую жизнь. Не приходился ли он родственником Миклухо — Маклаю? Узнай он об этом — не удивился б.

Из уединённых размышлений его вывела тишина. Майор стоял напротив, сверля его пытливым взглядом. Левченко укорил себя за оплошность, что слишком увлёкся сетованием на горькую судьбу, пропустив какой–то вопрос офицера.

— И долго мне ждать, лейтенант?

— Виноват, товарищ майор. Задумался.

— Задумался?! О чём?

— О выводах, товарищ майор.

Это был штамп. Старый добрый штамп, обычно успокаивающий всех желающих «построить» зазевавшуюся жертву.

— Интересно–интересно, — пробубнил майор. — Выводы, значит, делаешь?

— Так точно!

— Правильные?

— Так точно, товарищ майор.

— И откуда к нам такой думающий прибыл?

Новых размышлений о незавидной собственной судьбе у старшего лейтенанта уже не было, чтобы отвлечься во время следующего майорского «разгона», поэтому благоразумно решил более не умничать. Себе дороже.

Он назвал прежнее место службы.

— А–а–а! — не без злорадства протянул майор. — Из тёплых краёв, значит… И за что тебя так?

— Не русский. — Что же ещё можно было сказать?

— Еврей?

Сложно было ответить на этот вопрос. Во–первых, он никогда не видел в армии евреев, хотя провёл в ней едва ли не всю жизнь, начиная с младенческого возраста, родившись в семье военнослужащего. Вовторых же, вряд ли какой еврей был бы, окажись по нелепой неосмотрительности в армии, дважды дураком, чтобы позволить упечь себя в такую даль, как этот гарнизон, находящийся если не на краю земли, так на краю когда–то необъятной страны мира.

— Нет, товарищ майор. Советский я…

Глаза старшего офицера потеплели.

— У нас все такие, — сказал он, и в его голосе более не было прежнего недовольства. — Сложно, но служим. — И зачем–то с ударением добавил: — Родине!..

Он взял молодого офицера за локоть и повёл за собой в открытые ворота части.

— Сначала представься дежурному. Я тебя возле плаца подожду. Проведу в штаб. Тут недалеко, ну, чтобы не блудил. Вдруг, передумаешь. Были и такие.

Вряд ли он говорил серьёзно. Куда было бежать? Бежать — это раз и в сторону, сто метров, пусть пять километров, но не тысячи. Да, и куда бежать, если тебя нигде не ждут? Ждали тут. Лучше быть там, где нужен, чем натирать бока, пытаясь устроиться там, где всем на тебя плевать.

— Татаров! — громко позвал майор.

Из здания КПП тут же выскочил капитан. Он был одет в форму, теперь уже устаревшего, советского образца. Китель, галифе, сапоги до колен и фуражка. И на всём этом играли нескромным золотом советские звёзды. На форме майора ни кокарды, ни петлиц не было. Только погоны.

— Не Татаров, а Саттаров, — недовольно пробурчал капитан. — Саттаров. Пора бы уже запомнить, Иван Денисыч.

— Так татарин же! — возразил майор. — Или вот, как лейтенант — советским будешь?

— Когда надо будет — буду советским, — пресно выдал капитан, поправляя на плече красную повязку с надписью «ДЕЖУРНЫЙ по части». — Чего звали? Политинформацию прослушать?

— Хамоватый ты, Саттаров, — покачал головой майор.

— Мы татары такие.

— Явно тебе в «дежурных» сидеть нравится, — нахмурился майор.

— Ну, да! Посидишь здесь с вами — как же! Поседеешь скорее.

— Тут к нам старший лейтенант. «Для прохождения дальнейшей». Из новой Беларуси. Проверь документы и журнал заполни. Журнал — обязательно!

Майор заложил руки за спину и засеменил куда–то вглубь части. Левченко, как положено по Уставу, отчеканив три шага и приставив руку к козырьку форменной кепки, доложил капитану, затем передал документы. Вяло ответив на приветствие, капитан поздоровался с новоприбывшим за руку.