Не хочу обманывать - страница 15

— Ну, что, Алексей. Я сказал свое. Теперь твоя очередь.

— Отец... не знаю, как вас величать.

— Ростислав, — подсказал я.

— Отец Ростислав, мы люди простые, не ученые. Будем говорить напрямик. Вы у нас не первый и, надеемся, не последний. Мы, община, держим церковь, мы за нее и отвечаем. Вас прислали служить — служите, а в наши дела не вмешивайтесь. Мы от отца Иоанна церковь не принимали и сдавать не будем.

— А если в церкви окажется недостача?— возразил я, — или не будет хватать имущества?

— Это уж, как вам угодно. Мы до этого не касаемся.

Голос Перлея удивительно соответствовал его внешности. Слова вылетали из его мощной глотки большие, круглые, он точно стрелял ими. Спорить с ним было бесполезно. Но согласиться на его условия — значило молчаливо прикрыть мошенничество, проделки, которые, быть может, совершались в церкви. Нет, этого мне не позволяла совесть.

— В таком случае я принимать церковь не стану, — решительно сказал я.

— Дело ваше. — Тон Перлея стал еще более вызывающим, наглым. — Не хотите и не надо. Нам тоже такой сильно умный батюшка не нужен. Подумаешь, испугать чем захотел? Служить не будет! Да теперь вашего брата в достатке. Даром, что ли, духовные школы открыли! Ну что, церковь принимаете или нет?

— Нет.

— Ну, как хотите. Можете уезжать. Ключи от церкви мы вам все равно не дадим.

Не спеша, злобно косясь в мою сторону, выходят из комнаты мои «первые помощники». Мне вдруг становится жутко. Еще и двух дней нет, как я приехал в Коссы. Не знаю, приобрел ли друзей, а недругов можно уже по пальцам считать. Что случилось? Неужели честность, прямодушие, принципиальность пали так низко, что из добродетелей превратились в пороки?

И против кого я должен выступать? Против моего духовного брата, против тех, кого верующие облекли доверием? Тяжкие сомнения закрадывались мне в душу. Но отступить, отказаться от своих требований я не мог.

Я выехал в Котовск. Благочинный Петр Ушаков принял меня любезно. Слушал мою исповедь, горестно покачивая головой. Потом вдруг присел за письменный стол и через несколько минут подал мне лист бумаги, усеянный мелкими завитушками слов. Это было послание церковному совету с. Коссы. Вот оно:

«Церковному совету церкви с. Коссы.

Новый ваш настоятель, священник отец Ростислав — хороший священник. И вам надо пользоваться этим добрым случаем и не обижать нового батюшку. А вы вместо этого отняли у него ключи от церкви, чем нарушили закон церковный. И будете отвечать перед церковной властью. Чтобы вам не делать неприятностей и мне не доносить выше о вашем нехорошем поступке, предлагаю церковному совету не препятствовать служению в церкви священнику Ростиславу Багмуту, а после того, как ему бывший настоятель священник Иоанн Крыжановский сдаст церковь, финансовое хозяйство, святой антиминс, святое миро и все имущество согласно описи, тогда предлагаю сдать ключи от церкви новому отцу настоятелю священнику Ростиславу Багмуту. Если вы не подчинитесь этому распоряжению, я вынужден буду просить епархиального архиерея перевести от вас отца Ростислава в другой приход. И вы можете тогда остаться ко дням Святой Пасхи без священника.

Благочинный Петр Ушаков. Город Котовск. 10 апреля 1956 года».

Крыжановский и его верные слуги недаром так упорно противились передаче церкви. Первая же проверка документов обнаружила недостачу в 700 рублей, не считая отсутствия кое-чего из церковной утвари и имущества. И тут произошла любопытная сценка. Отец Иоанн бегал по церкви, лихорадочно шарил глазами по углам, словно невзначай заглядывал под иконы, выбегал и снова возвращался в алтарь. Наконец, он остановился передо мной.

— Отец Ростислав, вы случайно не находили... денег? — запинаясь, проговорил он.

— Каких денег? — удивился я.

— Л там, под киотом, семьсот рублей...

— Нет, разве я туда заглядываю?

— Так, значит, это старая карга, баба Га-ня, — вспылил Крыжановский. — Ну, я ей покажу как воровать!— Оказывается, Крыжановский предусмотрел возможные последствия передачи церкви и заранее припрятал 700 рублей, наказав сторожихе бабе Гане «случайно» найти их в нужный момент. Но слишком велик был соблазн — деньги исчезли.