Не лучше ли объясниться? - страница 5

стр.

Да, он уверен, что вместе они построят хорошую жизнь, но спешить совершенно некуда. У них еще масса времени.

Телефон снова зазвонил, и Джеймс резко повернулся к столу, чтобы снять трубку.

— Кажется, я говорил, что очень занят?

— Извините, мистер Ормонд, но мисс Кирби позвонила снова. Она звонит уже четвертый раз и настаивает на разговоре с вами. Я не могу избавиться от нее.

— Вы выяснили, кто она и что ей нужно?

Голос мисс Ропер был бесстрастным и почтительным.

— Она говорит, что речь идет о вашей матери.

Джеймс напрягся и побледнел. На мгновение воцарилась тишина. Он слышал тиканье собственных часов, воркование голубей за окном и шепот весеннего ветерка с реки.

Наконец он произнес охрипшим голосом:

— Моя мать умерла, и вам это прекрасно известно! Я не знаю, чего хочет эта мисс Кирби, но не желаю говорить с ней ни сейчас, ни когда-либо потом. Скажите, чтобы коммутатор больше не пропускал звонки мисс Кирби.

Положив трубку, он откинулся в кресле и уставился в пространство.

Галстук был завязан слишком туго — ему трудно было дышать. Джеймс раздраженно ослабил узел и расстегнул воротник рубашки.

Никто не упоминал при нем о матери с десяти лет, когда она исчезла из его жизни. Многие годы он даже не думал о ней. И не хотел думать сейчас.

Чего хочет эта Кирби? Попытка шантажа? Может быть, нужно связаться с полицией? Или с сыскным агентством, которое занимается сомнительными клиентами? Он легко может выяснить о ней все, что захочет: от места рождения до количества сахара, который она кладет в чай. Но зачем тратить время и деньги? Она не сможет создать ему проблемы.

Или сможет? Женщины всегда создают проблемы, мрачно подумал он. Даже такие разумные, как Фиона, совершают глупости. Съесть сыр, зная, что это ведет к мигрени! Мисс Ропер готова противоречить ему, платящему очень высокое жалованье, просто потому, что с ней живет мать, хотя очень легко найти хороший дом престарелых, где старушка была бы окружена заботой днем и ночью.

У женщин могут быть хорошие мозги, они могут пытаться рассуждать спокойно и здраво, но всегда кончается тем, что они думают не головой, а сердцем.

Во рту у него пересохло, нужно было выпить. Джеймс подошел к неприметному бару в облицованной дубом стене. Открыв дверцу, он налил небольшую порцию виски, бросил кубик льда и закрыл бар; потом вернулся к столу, покачивая виски в стакане.

Он редко выпивал днем, разве что за обедом немного вина. Он сел в кресло и откинулся на спинку, потягивая виски. Надо выбросить из головы этот глупый инцидент и снова работать.

Джеймс посмотрел на часы. Осталось полчаса. Он еще успеет дочитать доклад до встречи с Чарлзом, если больше никто не помешает.

Он уже заканчивал последнюю страницу, когда за дверью раздался странный шум. Джеймс нахмурился. Что теперь?

Кто-то кричал. Лишь секунду спустя он узнал голос мисс Ропер, которая никогда не повышала голоса.

— Нет, он не хочет вас принимать! Послушайте, мне очень жаль! Не входите! Остановитесь!

Дверь распахнулась, и в кабинет ввалились трое: мисс Ропер, ее помощница и третья женщина, которая прокатилась по полу клубком прямо к его ногам.

Джеймс замер, опешив, он сидел и смотрел на нее.

Мисс Ропер схватилась за кресло, чтобы не упасть, и, едва не плача, пустилась в сбивчивые объяснения:

— Я говорила ей, что нельзя! Она не послушалась.

Помощница уже начала пятиться, повизгивая от страха. Джеймс не обращал на нее внимания, слишком занятый третьей женщиной, ворвавшейся в его кабинет.

Та вдруг вцепилась, как пиявка, в его туфли и решительно заявила:

— Я не уйду, пока вы меня не выслушаете.

Джеймс снова посмотрел на мисс Ропер.

— Это Кирби?

— Пейшенс Кирби, — сказала девушка, глядя ему в лицо раскосыми карими глазами. — Прошу вас, мистер Ормонд, уделите мне пять минут вашего времени — только и всего. Без этого я не уйду.

— Вызовите охрану, мисс Ропер, — жестко приказал Джеймс.

Мисс Ропер отправилась в приемную.

— Вставайте, — сказал Джеймс девушке. — Я вас не слушаю. Если через минуту вы не уберетесь, охранники вынесут вас. И отпустите мои ноги! — Он не мог пошевелиться, скованный ее руками.