Не/много магии - страница 3

– Будем рассуждать логично, – Джулия с ногами забралась на широкую доску садовых качелей и откусила от яблочного пирога. Пожалуй, было не слишком вежливо сбегать так быстро с утреннего чая, но ей просто необходимо было побыть в одиночестве на свежем воздухе. И обдумать происходящее. Это только в детстве для борьбы со страхом хватает визга и слез в три ручья, а в шестнадцать лет нужно уметь справляться с ним рационально. Ра-ци-о. Любимое слово ее любимого учителя динамики Коррингтона.

– Итак, будем думать логично. Если принять во внимание совпадения и случайности, то виноват принц. То есть Эдгар. Тогда мне не стоит прыгать к нему в объятия из окна и уж тем более – уезжать в закат. Или рассвет, – она раскусила попавшее на зуб яблочное зернышко и прикрыла глаза. Посмотрела на кружащиеся в воздухе листья из-под длинных ресниц. – Еще это вполне может быть Алекс.

Тот со вчерашнего дня упражнялся в остротах насчет механистов, «ведь в них просто идут те, кто так и не научился управлять разрядами, верно, Эдгар?»

– Или папа, который до сих пор лелеет мечту выдать меня замуж за графа Кервуда.

«Понимаешь, милая, – барон Тейт разговаривал с женой, не замечая пару дочерниных любопытных ушей в дверях библиотеки. – Дружба дружбой, я Монтгомери с детских лет знаю, но все же брак – это дело слишком серьезное. Надо тянуться вверх, а не потакать пустым эмоциям, так ведь?»

– Или сестра, которая мне просто завидует.

Накануне, за ужином, Анна смотрела на Эдгара, широко распахнув глаза и даже приоткрыв рот. «Это же принц, – когда тот спешился, она дернула сестру за платье и вытерла слезинку. – Настоящий принц. Не игрушечный. И она приехал за тобой. А я, я…»

– А я чувствую себя марионеткой, – Джулия поежилась, спустила ноги вниз и оттолкнулась. Качели дернулись вперед. Затем плавно ушли назад. – Только не знаю, кто меня держит за ниточки.

Туча наползла после полудня, небо стало низким и серым. В воздухе запахло озоном, и младшие девочки, вереща от восторга, бросились на балконную галерею – пробовать разряды. Какой бы хорошей ни была сеть в имении, ничто не могло сравниться с настоящей природной статикой. Поговаривали, что в королевском дворце и в Вестминстерском аббатстве проводка давала такое же напряжение, как и гроза, но мистер Коррингтон в свое время сказал ученицам – «враки». Мол, лет через сто в такое можно поверить. А пока – вряд ли.

Ныряя в облаках, на юг летел птичий клин. Порывами ветра уносило вдаль трубные крики.

У Джулии заболела голова, и она решила прилечь. Вошла в комнату, откинула покрывало с кровати… Сзади тяжело бухнула оконная рама.

Она оглянулась. На полу лежал мертвый лебедь с еще дымящимися перьями.

Джулия закусила губу:

– Так, значит, – вытерла слезы, сглотнула шерстяной ком в горле. – Значит, так.

И потянула лебедя за крыло, чтобы затащить его под кровать. Надо было дождаться вечера, чтобы незаметно отнести его в сад и там спрятать.

«Разум может обрести всю силу магии, пройдя через несколько ступеней алхимического познания. Следует принести несколько жертв на пути к могуществу.

Голубь – это жертва, знаменующая собой отказ от добра. Уничтоживший голубя обозначает свое желание встать на путь битвы, воинского деяния, сражения с действительностью.

Черный Ворон в духовной алхимии указывает на первую встречу алхимика со своим внутренним космосом, удаление от внешнего мира чувств при помощи медитации и вхождения в то, что первоначально является черным внутренним миром души. Это опыт Nigredo, часто изображающийся как процесс смерти – в форме caput mortuum, головы смерти, или, как видно из некоторых алхимических рисунков, в виде алхимика, умирающего внутри колбы. Таким образом, в символе Черного Ворона мы встречаемся с сознательным выходом из мира физических чувств – ограничений, привязывающих нас к физическому телу.

Следующая стадия представляется символом Белого Лебедя. Алхимик начинает проживать внутренний опыт как наполненность светом – опыт яркости, которую профаны ошибочно принимают за истинное озарение. Это всего лишь первое сознательное соприкосновение с тонким миром, и по сравнению с опытом физических чувств – момент настолько всепоглощающий, что изображается в виде яркого белого света. Лебедь – птица, которую редко можно увидеть летящей, но чаще – плывущей по озеру или реке, изящно скользящей по водной глади, а говоря в духовных терминах – по поверхности души, тонкой оболочке между собственно душой и физическим миром.